Главная » 2018 » Ноябрь » 22 » За кулисами МХАТа
22:41 За кулисами МХАТа | |
До этого главного режиссера долго не могли найти, театр управлялся коллегиально, но все понимали, что ситуация временная. Все шло к тому, что назначат Бориса Ливанова. А этого не все хотели. Поэтому за спиной Ливанова и состоялся заговор с приглашением на место главного режиссера Ефремова. Ливанов боролся отчаянно, даже написал письмо Брежневу! Но реакции не было — возможно, что генсеку это письмо даже не показали. Ливанов ушел из театра и вскоре умер… Второе, что нужно подчеркнуть: в первый же год Олега запросто могли выжить из театра всего несколько человек, если бы этого захотели. Три великие мхатовские актрисы: Алла Тарасова, Софья Пилявская и Ангелина Степанова — фактически диктовали мнение труппе из 150 человек. Конечно, среди простых актеров были и недовольные. У Олега появилось прозвище «водопроводчик», а то и «кувшинное рыло», намекали на неинтеллигентную внешность. Но «старухам» нашим мальчик очень понравился! Алла Тарасова могла на репетиции ласково погладить его по голове и спросить: «Олег Николаевич, милый, а вы сегодня хоть завтракали?» Олег потом неделю рассказывал этот случай. И добавлял: «Вы представляете, как ко мне здесь относятся?» А суровая Софья Пилявская писала ему записочки за подписью «Ваша ученица Софья Пилявская» или «старуха Пилявская». Ангелина Степанова, вдова писателя Фадеева Но больше всего его защищало покровительство парторга — Ангелины Степановой, вдовы знаменитого писателя Фадеева, который застрелился через несколько лет после смерти Сталина. Степанова в театре решала если не все, то многое. Она имела огромный опыт выживания. Эта женщина больше полувека проработала во МХАТе и еще помнила Сталина. Ей одной из немногих удалось вырваться из лап Берии. Понимая, что означает высиживание Берии на репетициях, она стала таскать на них пьяного Фадеева и сажала его в ложе напротив Берии. В итоге Берия отступился. Все-таки статус руководителя Союза писателей Фадеева был невероятно высок! Сталин прощал ему даже запои. Один раз Степанова с гордостью рассказала историю, как приняла звонок Сталина, когда муж был даже не в состоянии взять трубку. Потом Иосиф Виссарионович спросил Фадеева: «Где вы были? Я вас две недели искал!» — «В запое, Иосиф Виссарионович!» — «А сколько это длится?» — «Дней десять-двенадцать…» — «Хорошо! Как коммуниста я вас прошу проводить это мероприятие дня в три-четыре…» Кстати, у Ефремова срок был не меньше, чем у Фадеева. И даже как коммунист он не мог «проводить мероприятие» короче Когда в первую же осень обнаружилась эта беда, Степанова провела аналогии со своим мужем и предложила именовать запои Олега «болезнями». Долгие годы нелегкого руководства Олега Николаевича она помогала ему и прикрывала «где надо». Не случайно, когда за неделю до ухода Ефремова 94-летняя Ангелина Иосифовна умерла, он, хоть и чувствовал себя очень плохо, пришел на ее похороны. «Пусть я там умру, но проводить ее — обязан!» — говорил Олег Николаевич. Ефремов не знал, что делать с влюбленной в него Фурцевой Конечно, труппа и худсовет ждали от нового главного режиссера спектаклей, которые привлекут в театр зрителя. Но первая же попытка Олега изменить привычный мхатовский репертуар закончилась громким провалом. В конце 1971 года Ефремов поставил пьесу своего друга — драматурга Михаила Рощина «Валентин и Валентина», о первой любви подростков. Эту пьесу он выбрал из принципа, потому что узнал, что ее ставят в «Современнике». Но в «Современник» ходили студенты, творческая интеллигенция, а во МХАТ — военные, чиновники, партийные работники и их жены. А тут на сцене говорят уличным языком! Вертинская и Киндинов краснели и просто умирали от гробового молчания зала, с Настей в перерыве случилась истерика: «Почему они молчат?!» Уже стало известно, что присутствующий в правительственной ложе Косыгин вызвал к себе министра культуры Фурцеву и отчитал ее, как девчонку: «Вы мне говорили, что этот Ефремов спасет театр, что его назначение необходимо! И что я вижу на сцене МХАТа? Что это за подростки? Как они себя ведут?» После спектакля Фурцева протопала на каблуках к выходу с красным лицом. Но Олегу не сказала ни слова! Я понимал почему… Дружба Фурцевой и Ефремова завязалась еще в «Современнике». Вот и к нам Екатерина Алексеевна зачастила, когда главным режиссером стал Олег. Приезжала не всегда по делу. Они уединялись в ефремовском кабинете и пили коньячок. А какие взгляды порой бросали друг на друга! Вероятно, Екатерина Алексеевна ждала, что наедине Олег наконец что-нибудь себе позволит. В личной жизни она была женщина несчастная, муж на нее не обращал внимания. Как тут не увлечься! И вот однажды Олег мне говорит: «Я не знаю, что делать... Екатерина Алексеевна спрашивает, нравится ли она мне как женщина». Я сказал Олегу: «Не вздумай! Она не женщина. Она — министр!» Ефремов понимал, что если роман между ними завяжется, это быстро станет известно и кончится неизвестно чем. Но точно все будут говорить, что он использовал высокопоставленную даму. Такие слухи были бы для Олега невыносимы. Он никогда не использовал постель в карьерных целях. Хотя и говорил: «Власть — слаще бабы». Но скорее не как утверждение, а как упрек одержимым властолюбием. Словом, мы с Олегом решили, что мудрее будет сказать Фурцевой при случае: «Екатерина Алексеевна, я вас очень уважаю!» Что в переводе означает: «Я вас не люблю». Вероятно, он так и ответил ей, потому что она вдруг перестала приезжать в театр. А осенью 1974 года случилась трагедия — Фурцева покончила с собой… К этому времени Ефремов настолько прочно укрепился в театре, что ему присудили Государственную премию. Медаль Олегу на шею вешал сам Леонид Ильич. После чего Ефремов должен был сказать: «Спасибо партии за оказанное доверие!» Но вместо этого он вальяжно пригласил Брежнева в театр. «Как-н-буть за-йду», — пробормотал вождь. А Ефремов сказал с радостной улыбкой: «Леонид Ильич, ловлю вас на слове!» Да еще и пальчиком шутливо погрозил. Все онемели, а Брежнев даже крякнул от неожиданности. Скандал обсуждали долго. Но Олег так гордился поступком, что фотографию, сделанную в этот момент, даже поставил у себя в кабинете. И еще с одним генсеком, Горбачевым, у Ефремова тоже произошла история. Это случилось на дне рождения Олега Николаевича Дойдя до кондиции, он вдруг стал раздавать окружению характеристики: «Да ты — говно!», «И ты говно!». Потом посмотрел на Горбачева и говорит: «И ты, Мишка, тоже!» Михаил Сергеевич и ухом не повел. Сделал вид, что ничего не произошло. Как режиссеры шесть дней искали Ефремова Работать во МХАТе было верхом достижения любого советского артиста. Во-первых, там были очень хорошие ставки. В то время как средняя зарплата в СССР составляла 120 рублей, во МХАТе большинство актеров получали 300, а народные — все 400. У Ефремова ставка была 450. Как минимум два раза в год театр выезжал в соцстраны на гастроли. А летом — в гостеприимные республики. Естественно, артистов селили в лучшей гостинице, а народных и Ефремова, как правило, в личной загородной резиденции главы республики. И на все лето мы попадали в коммунизм, который для всей страны еще не наступил. Приходишь утром на завтрак — а там шведский стол, при виде которого многие теряли контроль над собой и завтракали два-три раза. Придешь в буфет, а там цены — одна копейка, пять копеек А продукты — самые лучшие! Все это располагало к простым житейским радостям, что иной раз заметно вредило искусству. Один раз Ефремова пригласили в поездку по Волге, где был специально организован мастер-класс. Собрали делегацию из режиссеров соцстран, которые приехали, чтобы неделю учиться у наследника Станиславского. Ефремов приехал, прошел в каюту… И больше его не видели шесть дней. На седьмой день Ефремов помылся, побрился и в белоснежной рубашке и костюме вышел к делегатам, которые уже взяли организаторов за глотку, требуя вернуть деньги. И за три часа, как мог, провел им мастер-класс, так что все разговоры о неустойке были пресечены... Как-то раз перед гастролями в Киргизии Олег Николаевич собрал труппу и строго предупредил: «Кто будет выпивать без меры — уволю! Не позорьте звание артистов МХАТа». Но первым человеком, который нарушил строгий запрет, стал сам Олег Ефремов. А уж глядя на него, многие расслабились. Партком театра обязан был реагировать. И поскольку отношения со Степановой у нас были натянутые, козлом отпущения она выбрала меня. Олег Николаевич по понятной причине не мог прийти на это собрание — был не в форме. Но он позвонил мне и сказал: «Женя… Тебя сегодня будут полоскать. Не обращай внимания. Ничего не будет, держись!» Вот за это я ему благодарен. Он замолвил за меня словечко, и все-таки меня не уволили. Конечно, на гастролях были и скучные повинности. Например, посещение местного передового предприятия. Зато как радовались актеры посещению складов на этих предприятиях! Уже привыкли, что на банкете артистам раздавались хорошие подарки. Правда, с этим порой выходили конфузы… Во время банкета в каком-то городе, славящемся производством хрусталя, актерам раздали свертки. Причем строго по рангу! Народным — большие хрустальные рога для питья. Заслуженным — хрустальные наборы. Обычным актерам ничего не дали. Самый большой рог предназначался Ефремову, но его на том банкете не было. И тогда рог отдали Вячеславу Невинному. Вячеслав Михайлович был очень смущен Посидев как дурак с этой огромной штуковиной, он вдруг встал, наполнил ее доверху водкой и торжественно выпил под аплодисменты собравшихся. После чего подарок оставил на столе. Невинный был совестью театра. Он никогда не имел в постановках Ефремова главных ролей, но какие-то роли — всегда! Олег Николаевич ценил его за безотказность. Не всякий, например, согласится играть шута и прыгать с колокольчиками. А Невинный соглашался на эту маленькую роль без спора и играл так, что весь зал хохотал. При этом, чудовищно болея, он не позволял себе подводить театр. Говорил: «Когда я репетирую, я здоров, независимо от самочувствия». Вот такие актеры были Ефремову нужны. Мы были уверены, что Ефремов с Настей Вертинской поженятся Когда осенью мхатовцы возвращались в Москву, они всегда беспокоились: как распределят роли в новых постановках? Узнать можно было только одним способом: подойти к доске объявлений и прочесть список, вывешивать который доводилось мне. Список давал Ефремов в готовом виде, с актерами он никогда не советовался. Помню, как назначали Александра Калягина на роль Ленина. Олег Николаевич долго шептался с автором пьесы Шатровым, советовался с завлитом, со мной… Калягину — ни слова! Только когда решение приняли, он заслал меня к нему. Реакция была ожидаемой: «Вы с ума сошли! Зачем это нужно?» Но Олег вызвал Сашу в свой кабинет и уговорил. И хотя Калягин с ролью Ленина справился замечательно, с тех пор он отказывался приходить на личные встречи к главному режиссеру: «Олег Николаевич любого окрутит, адское обаяние! Я с ним буду вести переговоры официально». Он стал через секретариат передавать письма Ефремову, в которых критиковал работу театра. В глаза Ефремову даже ему было трудно что-то сказать. Единственным человеком, который мог стукнуть кулаком по ефремовскому столу, была Доронина. Ей было запросто прийти и заявить: «Дайте мне роли, достойные меня! Я требую!» Думаю, что если бы другие наши актрисы такое себе позволили, вылетели бы в два счета. Но к Тане было особое отношение. Может, он чувствовал в ней опасного врага, который дойдет до папы римского, если что-то не так. А может, все дело в слабости, которую Ефремов испытывал к красивым женщинам... Если Ефремов кем-то из актрис увлекался — она немедленно начинала получать главные роли. Был период яркого расцвета Вертинской. Их свадьба с Ефремовым считалась делом решенным. На правах «без пяти минут жены худрука» Настя пользовалась театральным транспортом и на репетициях вела себя смело. А Олег, в свойственной ему с женщинами манере, вроде и хотел жениться, да почему-то все тянул... У Насти был очень серьезный недостаток в его понимании: она не давала ему спокойно выпить. Другие женщины обычно либо тихо исчезали, когда у него начинался запой, как Мирошниченко, либо, как Дорошина, таскали его на себе. Настя же приходила к нему домой и выливала водку в раковину! Ну не терпела она пьянства! А в результате Олега снова начали видеть у Дорошиной… Потом взгляд главного режиссера переместился на Иру Мирошниченко, которая радовала его не только своей красотой, но и умением приготовить вкусный обед. Для бесприютного Олега Николаевича, у которого уже много лет не было жены, это было ново и приятно. Но и за этим свадьбы не последовало... Многие женщины в театре просто боготворили Ефремова и мечтали о его внимании. Такой была Ия Саввина, которая в одну секунду ушла из Театра Моссовета, лишь только Ефремов позвал ее во МХАТ. Очень талантливая, в жизни Ия выглядела совсем не так, как в фильме «Дама с собачкой». Она ходила в брюках, не красилась, закалывала волосы в пучок. И, к сожалению, часто в неформальной обстановке употребляла мат. А Олег этого не любил Он сам редко матерился. А уж тем более слышать такие слова от дамы… Тут он был консерватор. Словом, Саввина ему не особенно нравилась и потому не могла рассчитывать на самые лучшие роли... Что совершенно не мешало Ие по-прежнему боготворить Олега. Да что там говорить о женщинах, когда и мужчины Ефремова боготворили! Недаром Калягин говорил об «адском обаянии»! Вот и Женя Евстигнеев просто не мог не пойти за Олегом из «Современника» во МХАТ, несмотря на то что сначала громче всех протестовал против предложения всему составу «Современника» влиться в труппу Художественного. | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
Юрины песни
Случайное фото
Наш опрос
Мини-чат
Статистика