Я живу в хостеле, доме для пенсионеров. Уже пять лет, как умерла моя Розочка, а также тяжело на сердце, тем более, скоро мой любимый праздник – Новый год. Огляделся я. Вот Илья Соломонович по дорожке идет, хитрый старик, бывший военный. Ать-два! Так и шагает. Я его называю Саламандрычем, он не обижается, хотя характер у него крутой, да еще и слышит плохо. А это Илья Афанасьевич, он – русский, понятия не имею, как тут оказался, говорит, что у него вся семья – евреи, только он подкачал. Говорит, что даже гиюр хотел принять, да здоровье помешало. А как на балалайке играет, класс!
Выхожу во двор: дамы наши сидят во главе с местной достопримечательностью Фрумой. Ох, эта Фрума! Не человек, а кобра, все норовит ужалить. Больше всего достается Кате, тихой подслеповатой женщине из 302 номера, та почти ничего не видит. Однажды сумку с продуктами несла, не звметила Фруму и прямо в живот ей сумкой въехала. Шуму было! Крику!
Пришлось нашему методисту Эфраиму соседок разнимать. Фрума орала на весь хостель, что Катя ей весь живот пропорола. Катя – худенькая, бледная, а Фрума килограммов 130 будет, полскамейки занимает. Лиза с Кларой – сестры, ссорятся каждый день, то из-за денег, то из-за…впрочем, не так это и важно. Лея из 211 комнаты - худющая, страшненькая, курит день и ночь. Самые крепкие сигареты, откуда в ней жирок завяжется? Вот и сегодня она с неизменной «подружкой» в зубах в поодаль сидит с Янкелем и Исаем, эти тоже заядлые курильщики. Прошла Ира – приятная женщина, вдовая, как и я, год назад ее муж скоропостижно…. Она из Питера, художница, целый день рисует. Глядя на Иру, мне пришло в голову организовать вечеринку и сплотить всех людей в хостеле. Ира- умница и красавица, я бы на нее целый день смотрел, милая, женственная, как и моя Розочка. Сплошное обаяние, но я отвлекся.
Население в хостеле больше женское, стариков процентов двадцать наберется, многие при мне ушли в мир иной: возраст, ничего не поделаешь, друзья мои. Каждому свой час отмерен, вот моей Розочке…ладно, не хочу о грустном.
Попросил я Эфраима собрать собрание. Пришли несколько человек, а я им сказал:
- Давайте вместе Новый год встретим! Я вас очень прошу, очень!
Ехидная Фрума заметила:
- Ты к 12 уже дрыхнуть будешь, Овсей, да и все наши не выдержат.
- Сделаем днем, а назавтра продолжим. Эфраим, ты нас поддержишь?
- Да, даже деньгами помогу. Тогда, конечно, на артистов средств не будет.
-Ну и не надо, - говорю,- у меня есть идея: есть новогодний сценарий, и мы сами его разыграем.
Фрума так хохотала, что под ней стул сломался, пришлось ее на диван пересадить, а Саламандрыч неожиданно поддержал меня:
- Идея интересная, только кто будет режиссером?
- Я, - сказал я, удивляясь собственному нахальству, - В молодости в театре работал, декорации ставил. Видел, как режиссеры работают, грубят, матерятся. Нет, надо по- хорошему, чтобы установилась дружеская атмосфера.
- Итак, приступим, - как бывший военный Саламандрыч не любил терять времени зря, - Шагом марш за сценарием! Вольно! Овсей, вперед!
Построил он нас по ранжиру за несколько минут. Я побежал в комнату за сценарием, и началось…. Дедом Морозом меня выбрали, Иру – Снегурочкой, а Афанасьевич Бабой Ягой согласился стать. Баба Яга не с метлой ходит, а с балалайкой, этакая новомодная старушка. А директором театра Саламандрыч назначил себя и потребовал беспрекословного послушания, как в действующей армии. На репетициях часто возникали споры, но наш «директор» орал на весь зал: «Смирно», и наступала приятная рабочая тишина. Даже Фрума сидела тише воды, ниже травы. От нее зависело многое: она играла на органите, здорово просто. Потом узнал: она в оркестре музкомедии всю жизнь проработала. Талант! Катя – бывшая модельерша, придумала костюмы, а вот шить она их уже не могла, зрение низкое очень, только с лупой могла видеть. Исай шил да Лея, они закройщиками раньше были. Какие все же талантливые у нас люди!
Лиза за угощение отвечала, а ее сестра танцы ставила, она раньше в ансамбле танцевала.
Так бы никогда и не узнали, что у нас специалисты в разных областях без дела пропадают. Этакая силища!
Вечеринка началась в 9 вечера. Веселились от души. Спектакль смотрели на едином дыхании, никто даже не кашлянул. Потом меня, как режиссера, долго со сцены не отпускали, аплодировали. Если бы вы видели, какая хорошенькая была Ирочка в костюме Снегурочки, ну и что, что ей через год 70 стукнет? Никогда ей ее годы не дашь, полтинник, не больше. Милашка! Сцену и зал тоже она оформляла, Янкель ей помогал, он от природы хорший рисовальщик.
А потом начался собственно бал. Народу набралось: яблоку негде упасть. Саламандрыч по этому случаю форму генеральскую одел. Все время с Кларой танцевал, других партнерш не признавал, разве такому угодишь! Надо сказать, что он вальсирует бесподобно, как молодой, при своей тугоухости музыку прекрасно слышит. Фрума пела песни, и ее голос звучал чисто и красиво, меццо-сопрано называется, это она мне сказала. А умелец Афанасьевич фокусы решил показать, здорово!
Разошлись глубокой ночью, а наутро снова собрались все вместе. Фрума холодец говяжий притащила, сестры Лиза и Клара – пирожки, впрочем, все несли самое вкусное, что у них было. Пир продолжался.
Долго еще мы говорили об этом празднике. Саламандрыча прозвали свадебным генералом, Афанасьича – магом, Фруму – Монсеррат Кабалье.
Теперь я буду писать сценарий для еврейского Нового года. Оказывается, нужны такие встречи, моложе становимся, добрее, снова за женщинами стали ухаживать. Я решил вручить свою судьбу художнице Ирочке, а Саламандрыч – Кларе, одной из сестер, будут теперь дома вальсировать вдвоем.
Вчера Ирочка сказала мне, что видела, как Янкель обнимал Фруму. Прекрасно! Они - крупные, большие, вдвоем горы свернут.
Да, забыл сказать: Фрума мягче стала, добрее, к чему бы это?

22 октября 2007 Зинаида Маркина