БЮТОВЦЫ НА ПЛОЩАДИ ЛЕСИ

Еду в Киев - по делам и знакомым местам. Украинский язык не забыла. Общаюсь с людьми в автобусе, на улицах. Собеседники случайны, но приветливы. Узнают, что я из Израиля, проявляют любопытство. Один вопрос не дает покоя: «Как вы там? Ведь стреляют…» Интересуются ценами, где работаем. Я рассказываю, показываю фотографии. Заходим с внучкой в кафе «Макдональдс» на Крещатике. За нашим столом сидит женщина с дочкой. На футболках надпись – БЮТ. Разговорились. Анна- винничанка. В палатке они всей семьей. Учительская зарплата маленькая, муж-водитель, дочка – студентка. На площадь Леси Украинки вышли не по убеждению.
- Юля платит больше других: 80 гривен в день. За неделю можно выстоять всей семьей до тысячи гривен. Раньше пополняли ряды сторонников Януковича. Его программа как-то ближе, но….деньги перевесили.
Бютовцев набилось полное кафе. Памятник Леси Украинки , возле которого кучкуются сторонники Юлии Тимошенко, через дорогу. Уборщица бурчит:
- У них там 20 туалетов. Мало. Сюда лезут, - и закрывает «00» на ключ, повесив табличку «Профилактика».
А мы направляем свои стопы в Израильское посольство.
Задача №1: по разрешению, привезенному мной из Израиля, хочу получить въездную гостевую визу для внучки Гали. Не тут-то было. Отстояв полдня в очереди, получили на руки письмо. Строгая украиночка, служащая посольства, выдавала многим такие письма,толком не объяснив причину отказа. Зато группа молдаван весело пересчитывала свои бумаги – рабочие визы. И стояли недолго, и «пкида» им улыбалась (с чего бы это?). К послу меня не пустили, несмотря на израильский паспорт, перед носом захлопнулись жалюзи, окошко закрылось. Это было мое первое разочарование от поездки в Украину.
Забегая наперед, скажу, что в Израиле, в МВД, очень удивились и даже возмутились, объяснили, что посол должен был принять меня без оговорок.
Все свершилось, Галя посетила Израиль и восторгалась увиденным за три недели ее пребывания. Была еще приятная встреча с Ильей Левитасом – гл. редактором Всеукраинской газеты «Еврейские вести». Это он уже в 1986 году начал читать лекции по еврейской истории и приобщил к этому общественников. Украинским евреям представилась возможность вспомнить еврейские традиции, обряды, исторические моменты и правду о насильственном истреблении народа во время Второй мировой войны. В 1988 году Левитас организовывает первое в Украине и СССР общество еврейской культуры. Он стоял у истоков, приглашал артистов из Израиля, из Америки – первые ласточки дружбы, доверия, взаимопонимания: Мирьям Вайнер – американская журналистка, Женя Файерман – яркая, с неувядающей красотой и стремительным темпераментом, как вспышка молнии, культбригада израильских студентов. Чего стоил фестиваль искусства с участием всех городов Украины! И проходил он в моем родном городе. Здесь родилась Леся Украинка, и Новоград-Волынский издавна открывал и пригревал таланты с разных концов земли.
- А сейчас, - с горечью резюмирует Левитас, - все поменялось в худшую сторону. Раньше жизнь еврейского общества бурлила. Но началась большая алия. Люди покидали насиженные берега, но оставляли свой след на земле, где прожили много лет. Наши активисты – Семен Бельман (Чернигов), Александр Фельдман (Никополь), Борис Гельман (Севастополь) и другие. Это люди, с которыми в войну можно сидеть в одном окопе, К сожалению, сейчас тех, кто готов безвозмездно заниматься еврейской культурой, все меньше и меньше. Бизнесмены, чиновники, которые раньше оказывали посильную помощь, зачерствели, что ли? (не обеднели же?) С украинскими общественными и государственными организациями легче договориться, чем со своими. Отдушина – газета «Еврейские вести». Это единственная еврейская газета, финансируемая государством. Работает фонд памяти Бабьего Яра. Мною проделан титанический труд – собраны материалы об евреях – участниках войн, от гражданской до ВОВ, о героических подвигах. Биографические справки лаконичны, но говорят сами за себя. Все должны знать : евреи мужественно сражались на поле боя наравне с воинами других народов. Это – неоспоримый факт истории.
Я привезла в Израиль фотографии, несколько экземпляров «Еврейских вестей», тяжелый том энциклопедии (при перевесе в аэропорту отбросила свои личные вещи, а правду о евреях привезла с собой).
Киев не стал последним пунктом моего вояжа. Меня ждал мой родной город, ностальгический образ которого всплывал в снах, разноцветных, как природа украинской земли, м в черно- белых с обидами, с болями и тревогами. Это он – мой город, вдохновлял меня на стихи и прозу, песни и письма друзьям.
Я все ближе и ближе к тебе. Еду. В родную редакцию, к друзьям, к тихой речке Смолке, к широкой и вольной Случи, к могилам…

Речка моя, реченька

Несет машина по родной земле. Мелькают поля, зеленые, ухоженные, новые постройки, плакаты и лозунги. Веселые молодухи и старушки тоже продают на обочинах международной трассы фрукты, овощи, грибы, молоко в банках – изобилие украинской земли с отравным горьким привкусом Чернобыля.
Щемит внутри от воспоминаний. Мы с дочкой тихонько напеваем « Новоградский вальс».
«Мне не надо ни Рима, ни Хайфы,
Ни даже Парижа не надо,
Блеску улиц Нью-Йорка, Берлина , Варшавы не рад.
Как награда мне, как награда
Горький воздух твой, маленький мой Новоград.
В лабиринтах мной пройденных узеньких ленточек-улиц,
Все, чем в жизни своей, как Рокфеллер, друзья, я богат:
Переулочки, переулочки,
Точно ветви густые на карте твоей, Новоград!

Блеск наград боевых меня вовсе, ребята, не радует,
Сердцу больно от звона посмертных наград.
Мальчишки падали, мальчишки падают….
Среди них и твои сыновья, Новоград.

Сколько здесь было сказано, лет пережито и пройдено.
Сколько в парке центральном сменили железных оград.
Но это Родина, моя Родина,
Мой до боли знакомый,
Любимый, родной Новоград.

Много написано песен о моем городе, но эта стала гимном, слова и музыку написал к ней Сергей Руденко, музыкант, певец, директор Центрального парка. Замыслов – море, а творчество – по ночам. И сподвижников много – Люда Гамма, Ира Панасюк, Татьяна Козлова, Лена и Игорь Завгородние, Володя Гамма, Валерий Гольшейдер (живет в Германии). Последний – фотохудожник, увековечил город в открытках и альбомах. Древний Звягель отпраздновал в августе свое 750 летие, широко, с размахом. Улицы-ярмарки, зрелища, колокола над древней крепостью, маленький домик – музей Леси, где ежегодно проводится праздник «Лесинi джерела». Все это – встреча с прекрасным. Именно здесь, 2 раза в год – в марте и в августе, чествуют знаменитую землячку. Гости наезжают отовсюду.
Меня узнают все. Объятия все жарче, поцелуи - пламеннее. Будто и не было восьми с половиной лет разлуки.
Подруги «дней моих суровых» и приятных тоже – Ира Буцукина, Нина Левенчук, Валя Шапран, Люба Лавренюк. Три дня живу у них, у каждой по очереди, пробую местные деликатесы, домашнюю наливку, самогон, вареники, деруны, сало…(тс-с , не кошерно!)… Телефонный звонок. Это Ира Панасюк: «Пресса, культура готовы к встрече. В 18-00 возле кинотеатра».
Иду по родной улице. Низенькие одноэтажные домики выросли ввысь и вширь, достроились, оделись в мозаичную плитку. Ограды высокие, за ними – матерые псы. Это огорчило, деревянные заборчики больше сближали с соседями. И мы, босоногие, ради спортивного интереса «чистили» сады друг у друга, а яблоки падали, и с неба на них летели звезды, и мы прощались с детством, оставляя в себе дым отечества, который сладок и приятен. Здороваюсь с соседями – милыми старушками в платочках, с палочками в руках. Всех узнаю. Плачем, обнимая друг друга. Какие все свои, добрые, родные: с улицей мне повезло. ..
До кинотеатра далеко, но уже вижу пеструю толпу с гитарами и слышу: «Хмуриться не надо, Ада! Хмуриться не надо, Ада! Адушка!»
Приятный сердцу перефраз песни. Останавливаются прохожие, приветливо улыбаются. А мы идем в «Засаду» - кафе на трассе, с ажурными деревянными ставнями, красочным петухом на коньке крыши. Жара невыносимая – 35 градусов в тени. Сидим прямо у дороги, официанты снуют, все новые блюда появляются на столе. Комары - зверье, грызут безжалостно. Машины бегут мимо, гудят, шуршат шинами, высовываются в окошки любопытные. Ну, настоящая засада! А нам – по фиг! Хорошо сидим, хорошо гуляем. Поем песни своего разлива, и, о сюрприз: все читают наизусть мои стихи из той жизни, вспоминают эпизоды. Они идут под грифом «Юморина». И Валера не выпускает из рук камеру, увековечивая наше братство и взаимную любовь. Главный сюрприз впереди.
- Такси подано! – провозглашает Володя Гамма, - Я предлагаю прогулку в детство.
Понемногу все расходятся, а мы с Володей едем по ночному городу. Опять по моей улице к маленькой речушке Смолке, о которой давным-давно, еще студенткой, писала:

Речка моя, реченька! Тихонькая, мелкая,
Где мальчишки с удочками выстроились в ряд,
Где рыбешки тянутся узенькою стрелкою.,
Где рыбацкой радостью веет от ребят.
В водопаде сказочном камни, будто памятник.
Чья-то Лайка носится и теленок спит.
Детство мое доброе воскресает в памяти,
Белыми ромашками с прошлым говорит.

Не жалея шин, по гравию спускаемся с горки. Немного опасно. Но сладкая боль памяти подгоняет: «Еще чуть-чуть! Ближе к воде…..», а ночь разбрасывает звезды, ветерок расплетает косы раскидистым ивам. Идем по мостику. Когда –то на другой берег переходили по шатающемуся рельсу, потом скинулись все, кто жил по обе стороны Смолки, и построили мост из арматуры и железных балок, выстелили вагонкой и название дали - «Дядькострой» ,«Дядьки» строили на свои кровные. По ним и честь.
Терпкие запахи летних трав сводят с ума. Бродим в дебрях стихийно растущих кущей босиком, охая от обжигающей прохлады под ступнями.
На дворе август, душно, а роса холодная.
Захожу в реку, балдею от воздуха, стрекота цикад, от близкого дружеского дыхания и крепкой мужской руки. Неотвратимо, неповторимо.
- Ты не жалеешь, что уехала? Ты считаешь, что твой дом там? – прервал молчание мой гид. На какую-то секунду остановилось сердце. Захотелось все вернуть и вернуться…
Это был сентиментальный порыв. Обманывать нельзя ни себя, ни близких.
- Мой дом там. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, даже в такую маленькую и родную, которая плещется у ног. Спасибо, друзья, что вы остались прежними.
Все хорошее взяла с собой. Журавли снятся, маки в поле, вишни над деревянной изгородью, лица соседей и друзей.
Гуляли ночь напролет. В уличном ночном баре сидели за веселыми деревянными столиками на лавках, за огромным блестящим самоваром, пили чай, настоянный на травах, и …коньяк…
Вышли к памятнику Леси, к крепости. Колокол величественно смотрел в небо, приглашая нас в рассвет.
Река Случь распростерла объятия, звала в глубокий омут, но мелкая Смолка была роднее, ближе. Она венчала улицу моего детства.

БЕЖИМ, СПЕШИМ КУДА-ТО….

Бежим, спешим куда-то…
Станицы, полустанки,
Друг друга обижаем,
По мелочам грызем.
Из-под земли взывают
к покаянью останки
март 1999 (перед отлетом в Израиль)
Распорядительница на еврейском кладбище Нина Ильченко угощает парным молоком, сочными , текущими медом, грушами. Когда-то мы работали с ней. Григорий, ее муж, постарел, время выбелило голову, но держится. Я оставила здесь пять могил в разных сторонах кладбища. Нина и Григорий ведут меня к месту последнего приюта близких. Тут мои родители и три маминых сестры. А сколько знакомых!
Слезы не дают дышать. Памятники почти разрушились. В годы безденежья поставила небольшие бетонные плиты. Только фотографии на металлокерамике живут и четкие даты на них: день рождения и день смерти. Последний долг отдаю им. Григорий за умеренную долларовую плату ставит новые надгробья, выстилает основания черной мраморной плиткой. Ставим корзины с цветами.
Ну, вот и все! Простите, родные! До свидания! Я еще прилечу. Я росла, купалась в вашей доброте, понимании, я наделала множество ошибок, но обласканная вашим теплом, не сломалась, выжила, распрямилась после бед. Иду по рядам. Из большой охапки цветов по одному кладу на могилы знакомых.
В Новограде-Волынском есть еще немного евреев, но цифра символическая. В основном, старики.

ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, МОЯ ГАЗЕТА!

Встреча с коллегами была быстрой, но памятной. Как уже писала, город праздновал свое 750 летие, а пресса, как всегда, была начеку. Мы посидели в уютной кухоньке «Звягель – iнформа», отобедали.
«Щирi моi украiнцi», бывшие коллеги, встретили ахами и охами. Но даже не сфотографировались. Были все, кроме Юры Дробота, фотокора. И все бежали в гущу народную: на площадь, в музей, в парк. Писать,писать, писать! И было легко от встречи, и грустно.
На завтра – вылет!
В аэропорту держались и не плакали. Дочь Света и внучка Галя, надеюсь, не навсегда провожали.
И вот – Бен Гурион.
Самолет опоздал на час («Аэросвит» виноват- так думалось), и вещи ждали-ждали, а их все не было. Никаких объявлений. Радио молчит. Информаций никто не дает. Не видно в залах обслуги. Сын по пелефону сообщает, что в аэропорту «швита», и никто не знает, надолго ли.
Забастовка. Знакомое явление. Я – дома.
…А вот уже и сумки плывут по эскалатору.
Автор: Ада Ничпальская