Не сложить все горести и беды
Ни в альбом заветный, ни в музей.
С каждым новым праздником Победы
Не досчитываемся друзей.
Иосиф Ржавский «Эхо памяти»

Стихи Иосифа Ржавского, а у него их много, пронизаны чувством фронтового братства, лишены дешевого пафоса, светлой памятью касаются наших душ. Сколько их, недосчитанных, захороненных в чужой земле, пропавших без вести? Статистика не дает точного ответа. Но еще остается узкий круг тех, кто шел к этой Победе дорогами слез, отчаяния и веры. Каждый год 9 мая наливают они в стаканы боевые сто грамм и поминают тех, кого нет…. Прошлое смотрит на них глазами погибших. Святые страницы памяти остаются их детям, внукам, будущим поколениям. Глядя на старые, выцветшие фотографии как-то по-новому теперь осмысливаешь цену Победы.
Я сижу на скамейке на Агане в Петах-Тикве. Тут в любое время дня многолюдно. Часто старики вспоминают минувшие дни и, послушав их рассказы, можно написать летопись войны, героями которой были простые советские люди. Неважно, кто из них был солдатом, кто генералом. Они выстояли. Это их Победа.
Держу в руках книгу Евгения Долматовского «Автографы победы». Мой собеседник (кстати, и земляк) Натан Бронфман, открывает 13 страницу.
------ здесь фото с автографом его отца-----

Вот оно, незабываемое: подпись на стене рейхстага – 9 мая 1945 года. Бронфман. Рядом еще одна – Слуцкий. Два друга, еврей и белорус, дошли до Берлина и оставили свои автографы рядом с тысячами других: русских, казахов, армян, украинцев….
-…Папа умер в 1978 году, совсем молодым, рассказывал Натан,- Его кипучая энергия, воля, любовь к жизни, умение дружить, помнить и прощать ошибки, стали для нас, его сыновей, правилом жизни, заветом для наших детей.
В детстве были обиды на друзей по двору и школе. Они давали повод к размышлениям. Что это за нация такая – евреи? Почему многие ехидно замечали, что евреи в годы войны отсиживались в Ташкенте?
- Наш папа воевал, он дошел до рейхстага! - кричали мы с братом в ответ.
- Докажи! – как-то сказал рослый парнишка с соседней улицы.
Я вынес папины медали, орден Красной Звезды, письма с фронта.
Честь отца была спасена, но еще не раз детское сердце сжималось от горьких слов, брошенных малолетними антисемитами.
Война не ожесточила отца. Он был отличным семьянином, цельным, достойным подражания. Со дня основания Житомирского завода «Электроизмеритель» работал там инженером-электронщиком, был профессионалом высокого класса. Привил спортивную закалку, воспитывая волю, трудолюбие мне и брату Анатолию.
Мне уже 67 лет, а я до сих пор занимаюсь спортом, как папа. 32 года моей жизни отданы армии, из них 4 года отслужил на Чукотке, в бухте Провидения. Мама Вера и папа Давид воспитывали нас патриотами, учили любить и защищать Родину. По-другому никто и не мыслил прожить свою жизнь.
Какой бы ни была эта родина, сколько бы поводов не дала для сомнений и разочарований, мы были детьми и не знали, что это наша страна дала миру 9 мая 1945 года, День Победы. Наш папа хотел видеть в своих сыновьях настоящих мужчин, учил и обращению с женщинами. Мама была для нас самой главной женщиной. Когда я жил семьей на Чукотке, каждую пятницу звонил домой, чтобы мама не волновалась.
Наша дочь восьмиклассница Хана купила в книжном магазине книгу «Автографы победы» Евг. Долматовского. Папа был тогда еще жив. Он узнал подпись свою и Слуцкого. Их дружба растянулась на долгие годы. Когда папу хоронили, его друг приехал из Белоруссии и стоял у могилы. Крепкой была фронтовая дружба.
33 года хранит наша семья бесценную книгу. Нам было уже чем ткнуть в нос мерзавцам, не верящим в евреев- фронтовиков, никто не смел сказать моим детям о том, что евреи отсиживались в Ташкенте.
«Объект 105».так именовался рейхстаг в штабных документах. Для всех, кто в апреле 45 начал штурм Берлина, он стал мишенью и объектом №1, символом окончательной победы над фашизмом. Росписи на рейхстаге стали стихийным движением, порывом тех, кто участвовал в битве за Берлин. Возникла именно там потребность оставить память о себе, передать однополчанам и потомкам то, что не должно исчезнуть: имена тех, кто дошел до последней тропинки победы.
Вот несколько надписей: «Здесь были гвардейцы!», «Смерть, но не плен!», и, наконец: «Дошли!» , вырезано штыком на прочной штукатурке рейхстага 1 мая 1945года.
Каждый солдат в те дни стал не только знаменосцем, но и летописцем, и пророком.
Мы с Натаном листали книгу, вчитывались в нехитрые истории, рассказанные автору участниками войны.
- Простите… Это Долматовский? А ведь и я там расписался, только в книгу не попал.
Крепкий на вид мужчина, с мудрыми глазами, с орденскими планками на пиджаке, представился:
- Лев Бабалян, подполковник в отставке. Войну прошел с войсками Северо-Кавказского фронта, от Грозного до Эльбы. В Керчи был ранен, с артиллерией участвовал в штурме Севастополя. Документы мои хранятся в Ереванском музее боевой славы. После войны учился в Ереванском Госуниверситете. Я - доктор юридических наук, работал на юрфаке университета, стал профессором. У нас два сына: один в Израиле, другой в Швейцарии, шестеро внуков. В Петах-Тикве – член союза ветеранов войны. Война осталась там, за плечами, но День Победы - это торжество и сила нашего народа. Любовь и мир. Теперь мы должны их хранить здесь, на нашей иудейской земле.
Рассказы о взятии Берлина дополнила Люба Никольская, внучка известного советского поэта Иосифа Уткина. О ней я уже писала в «Секрете».
Вот что вспоминает Люба о тех счастливых днях:
Мы вошли в Берлин в составе радиоразведки, части особого назначения. Берлин уже был взят. Мы любовались его руинами, как произведением искусства, созданным нашей армией. В самом здании подбирали осколки штукатурки и корябали ими свои фамилии. Наша радиоразведка была основательно засекречена, на каждом фронте было по одному дивизиону. Сейчас смотрим на мощную, современную технику армии и вспоминаем наш передатчик весом в 500 кг, трехметровую карту, скрепленную нитками… Как мы достигали максимальной точности в работе, и сейчас удивляюсь.
Мы вошли в город. На окраине города решили отдохнуть и перекусить. К нам робко подошел немецкий мальчик: «Гиб мир брейт» Он пришел из логова врага, но отказать ребенку в куске хлеба мы не смогли. И тут возле наших машин выстроилась длинная очередь голодных детей, стариков. Протягивая дрожащие руки, остановился возле нас седой изможденный мужчина и попросил на немецком: «Дайте кусочек хлеба. Я покажу вам Берлин». Простым людям в фашистской Германии, на своей земле, было тоже не сладко.
Он привел нас в метро. Оно было полностью разрушено. Имперская канцелярия тоже лежала в руинах. Там, где бомбили наши, камня на камне не осталось. Чудом уцелели Бранденбургские ворота.
2 мая Берлин был взят, мы по 12 часов сидели у раций. Немецкие радиостанции молчали. Нарушая правила, связались с Москвой и услышали: «Подписана капитуляция. Победа!» Было 4 часа утра. Я еще раз прослушала сообщения из Москвы для газет. Включила сигнал тревоги, чтобы собрать всех. Когда наши выскочили с оружием в руках, я крикнула: «Победа! Отстрелялись! Войне конец!» Что тут началось! Разделили спирт и отметили чудесную новость по-русски.
Надо было начинать новую жизнь без выстрелов, без запаха крови. Мы не знали тогда, как это будет тяжело, радости не было предела… Хотелось быстрее снять форму, надеть красивую женскую одежду, слушать музыку и жить в свободной стране… Но по-настоящему свободной и счастливой я почувствовала себя в Израиле.
…По телефону связалась с поэтом Иосифом Ржавским. Он не дошел до Берлина, но каждый фронтовик оставил этой войне свои автографы.
Этот человек пережил самое страшное – голод 37 года. В семье было четверо детей. Как ни странно, на голодный желудок хорошо писались стихи. Образование – всего 7 классов, но откуда возникли яркие образы, эта юношеская привязанность, желание поделиться, перенести на листок бумаги свои переживания?
- В 39 ушел на финскую войну. А в войне с фашистскими оккупантами я уже был воздушным стрелком-радистом после летного училища.
10 января 1945 года. Оставалось несколько дней до Победы. Помню город Колбушев, аэродром в Польше, хутор «Домосковская воля». Мы перелетели границу фронта, выполняя боевое задание. По шоссе вереницей шли вражеские машины. Летчик объявил: «Иду в пике, а ты, Иосиф, стреляй». Я повернул дуло пушки «Шпак» и палил по движущимся мишеням. Наш самолет изрешетили немцы, и вдруг заглох пулемет. Осколок снаряда застрял между газовой камерой и стволом… Уже горело хвостовое оперение.
Скорость была потеряна, мы стремительно летели вниз, ломая деревья. Летчику все-таки удалось посадить самолет
- Неужели живы?
Мы не верили в такую удачу. Со всех сторон к нам бежали польские крестьяне с хутора. Мне нестерпимо болела поясница. Старый поляк приставил меня к дереву, тряхнул с силой, вызвав дикую боль . Через несколько минут полегчало. Это был мой последний бой. Пришлось лечиться. А свои автографы я оставил шрапнелью на фашистских мишенях.
…Многое можно вспомнить, что я и делаю в Израиле. Я жил в Москве, дружил с прекрасными поэтами: Игорем Шафераном, Евгением Евтушенко, Сергеем Островым. Да и сам, издав в Союзе 5 сборников, стал членом Союза писателей. Особенно дорога мне последняя книга «Эхо памяти», изданная в Израиле. Она о войне, о друзьях, о моем постижении еврейства. Я не придумываю свои стихи. Их пишет жизнь, полная впечатлений, странствий, встреч.
- Вот и оказался я далече.
Не беда! Ведь я неутомим.
Словно фронтовая пыль на плечи
Оседает медленно хамсин.
Суховей, прозванный арабским словом «хамсин» ( в переводе – 50, т.е. дует 50 дней в году) оседает и на плечи солдат ЦАХАЛа. Дай им, Господи, силы выдержать в этой борьбе.
Послесловие
Я помню, как в Новоград-Волынский, военный городок на Житомирщине, пришла Победа. Медленно шли танки, зенитки, на них – усталые победители.
Мы целовались, плакали, смеялись, пели «Катюшу», «Синий платочек», «Смуглянку». А в роще за городом, возле старого имения Мезенцевых, вырубили высокий дубняк и соорудили сцену из свежеструганных досок.
Это был первый мирный концерт. Шуршали нарядные бархатные платья, переливались блестками украинские костюмы; как на параде, отливали глянцем сапоги солдат-танцоров. И я, шестилетняя девчонка, со своей подружкой Мери Брикельгойз, как 2 испуганных воробушка, стояли на этой огромной сцене, читали монолог Олега Кошевого, посвященный матери… Это на всю жизнь, незабываемо.
Миновали годы. Выросли мои дети, внуки расправили крылышки. Каждый День Победы мы обрезали в своем саду сирень, первые тюльпаны и нарциссы, выходили на площадь и дарили цветы ветеранам. Потом шли на военное кладбище. Это - свято.
Еще не рассказана вся правда о войне. Скоро не станет последнего солдата. А летопись будет продолжаться. Трудно досталась Победа. Цена этого праздника – сломанные судьбы, унесенные жизни, колючая проволока, и дымящие сожженными людьми трубы гетто, множество тактических ошибок, провалившаяся вера в великого вождя и иже с ним…
Но… это Праздник. Свет, мир, любовь, весна. И тут уместны светлые строчки, завершающие книгу «Автографы победы», написанные Долматовским у Бранденбургских ворот.
В году есть месяц ветра и сирени,
Когда по вечерам в любой стране
На каждом перекрестке даже тени
Целуются в прозрачной тишине.
Когда все радости и все печали
Готовы счастьем сделаться уже,
И девушка играет на рояле
В открытых окнах в первом этаже.
Когда такие нежные рассветы,
И зеленеют речек берега…
В том месяце мы вырвали Победу
Из рук врага.
(Евг. Долматовский «Одна судьба»)
Послесловие 2
6 мая я поставила последнюю точку над стихами Долматовского. Но…сегодня в Израиле день Памяти. И я продолжаю свои размышления – о войне, о тех, кто привез в эту солнечную страну своих детей, внуков, мечтая о покое, мире, о простых земных радостях: море солнце, веселая детвора, взрослые, понимающие друг друга. И тишина, не расстрелянная выстрелами и взрывами. Нет покоя на нашей земле, опять хороним сыновей, внуков, друзей. Не высохли слезы второй мировой, а третья уже подбирается к власти над миром с невероятной жестокостью, уничтожая невинных людей.
Короток путь от Бранденбургской стены до Иерусалимской стены Плача. Наш народ под вечным прицелом. Мы живем на огневой точке. Пожар ненависти близких соседей, зазомбированных на счастье в раю, неофашистов, просто антисемитов ранит наши сердца. Господь собрал нас здесь в Иудее, чтобы, наконец, евреи обрели внутреннюю свободу и не были разбросаны кочевниками по всему миру. Так хочется верить, что у нас хватит сил выстоять и выжить. Есть в стране лучшая армия в мире, земля, созданная трудолюбивыми руками.
Сквозь все войны и страдания мы обрели силу, закалку, выносливость и не ждем, пока нас уничтожат. На войне, как на войне. Победа за нами. Господи, спаси и сохрани!
Ада Ничпальская

Content-Disposition: form-data; name="format"

1