Римма Казакова о…

О своем имени

Рэмо - это "революция, электрификация, мировой октябрь". Родители были "сдвинутыми" коммунистами, поэтому и дали мне имя, которое могло пригодиться Чубайсу, если убрать слово "революция". Правда, мама звала меня Римусей. После окончания пединститута я поняла, что ехать преподавать историю с таким именем в российскую глубинку - это засада. И подала заявление в загс. Там ответили, что у меня хорошее революционное имя. Я не смирилась, написала, что это аббревиатура - как ЦПКО, ВЦСПС и т.д. - и в итоге стала Риммой. А вообще я не люблю ничем выделяться.

О происхождении

Я пример того, что поэты рождаются в чертополохе. До того как стать военным, отец был рабочим порохового завода, мать - обмотчица электрических катушек. Какой поэзии могли они научить? Загадка для меня самой. Моя мама - еврейка, а отец - русский. Я - полукровка, чем и горжусь! Национальность для меня не имеет значения, в отличие от антисемитов, для которых кровь бывает разного цвета: голубая, зеленая или ядовито-желтая. Но ощущала я себя всегда русской.

О своей моложавой внешности

Загадка для меня самой. Думаю, дело в охотничьем инстинкте. Я женщина не юная, но еще надеюсь на любовь. На то, что кто-нибудь на меня посмотрит и поймет, что всю жизнь ждал и искал. Это меня не только держит на плаву, но и ведет. Так и напишите.

О мужчинах

До замужества я сильно увлеклась одним летчиком, но он предпочел жениться на местной Дуньке. Они обычно женились на официантках или библиотекаршах. Я никогда не выбирала мужчину по принципу: умный, добрый, благородный. Все это у меня было у самой. Я всегда выбирала себе мужиков самых таких поганеньких. Мне их было жалко. А еще мне нравились красивые дубины.

О своих песнях

Все началось в 1969 году. Пахмутова прочитала стихотворение "Ненаглядный мой" в журнале "Юность", и появилась песня. Потом я познакомилась с Сашей Серовым и с Игорем Крутым. А дальше с Аллегровой, Пугачевой, Лещенко, Киркоровым, Распутиной... Думаю, проще назвать тех, с кем я пока не успела поработать. Почти у каждой звезды хоть одна моя песня есть. Даже у "Стрелок", которые поют: "Я хорошая, а ты меня не любишь! Я люблю тебя, а ты такой плохой".

О современной эстраде

Там полно "неприкасаемых", и это отдельная тема для серьезного разговора. У меня никогда не поднялась бы рука на Аллу Борисовну, потому что она - вздорная баба, но за ней идет целая плеяда тех, кто делает, что хочет. Песня песне рознь. Когда Лель поет "муси-пуси" и "джагу" или ГлюкоZа - " я буду вместо нее твоя невеста, честное e!", то это, прошу прощения, хренота. А если говорить об эстраде в целом, то в последнее время даже Галкин не всегда оказывается на высоте.

О Путине

Однажды я смотрела по телевизору концерт, посвященный Дню Победы, и увидела на глазах у Путина слезы. Написала коротенькое стихотворение: "В кадре телепередачи он теперь уже навек: президент России плачет, как обычный человек. Президент России плачет - боль гримасой по лицу, - как убитый горем мальчик по убитому отцу, по солдатам, что почили, защитив страну в борьбе. Вряд ли этому учили президента в КГБ". Я просто хотела обратить внимание на то, что президент не лишен нормальных человеческих качеств. Вот и все.

О любви

Любовь - движитель всего. Из нее вырастают и цветы на подоконнике, и стихи, даже суп, который я варю, - от любви. Внучка спрашивает: "Как ты делаешь такой вкусный суп?" - "Потому что люблю тебя". И это действительно так.

О сыне Егоре Радове, увлекшемся наркотиками

Сына удалось вылечить, ведь выбора не было. Сын есть сын. С сыновьями не разводятся. Это любовь и ответственность на всю жизнь. Крест, который надо превратить в радость и подарок. Счастье, что Егор сумел спастись. А вот его жена, мама моей любимой внучки Маши, - погибла. Думаю, что дело тут было не только в наркотиках, она вообще была не совсем здоровой. Это очень печально. Невестке было всего 30 лет, а Маше 8, когда это случилось. Но что теперь говорить, воля Божья, что называется... Сегодня у Егора - тьфу-тьфу - все благополучно. Меня теперь волнует, что неблагополучно в стране. Несколько раз я пыталась в своих интервью говорить о докторе Зобине, который реально лечит наркоманию, но это вырезали и выбрасывали. У Михаила Леонидовича клиника, в которой лечат наркоманов и алкоголиков. Я направляла к нему многих знакомых и незнакомых тоже. Помог всем. Он работает по своей собственной методике, которую на Западе - например в Швеции, - сейчас приняли на ура. Всего один сеанс - и человек выходит, забыв про героин, наркотики и безумную непреодолимую тягу. Зобин работает с мозгом - как бы накладывает пломбы на центры зависимости. Реабилитация не нужна. Не надо "ломаться" с помощью лекарств, силы воли или веры в Бога, как это бывает после обычного лечения. Ну переломался, а дальше-то что? Все равно тянет.

О Донцовой, Акунине и Сорокине

В литературе сегодня все решает рыночная стоимость. Я не понимаю, почему дорогая Дашенька Донцова имеет миллиардные тиражи? Я знаю Грунечку с детства, тепло к ней отношусь, она симпатичный человек, но пишет-то полную ерунду. Хотя это и называется иронической прозой. Не знаю, почему власти с таким пристрастием и уважением относятся к нашим детективщицам? Ведь первые звезды у книжного маркета на Страстном бульваре зажгли Марининой и Донцовой. Я честно пыталась их читать, но не смогла. Это, с моей точки зрения, "не прет". Я лучше Чехова буду читать, что и делаю. Акунин - это какие-то игрушечки-развлекалочки. Сорокина как писателя я люблю, но без вывертов, похожих на некое сексуальное извращение. И потом - я мата не переношу. Когда я у Сорокина дохожу до страницы с ненормативной лексикой, книга падает у меня из рук. Должен быть очень серьезный повод для того, чтобы извергнуть из себя такого рода слово. Нам нужна и серьезная литература, и массовая. Но какой-то порядок следует навести. Ну не может халтура, возведенная в ранг литературы, быть сильнее новых Чеховых и Достоевских, которые, я уверена, когда-нибудь обязательно появятся.

О мужской и женской литературе

Я читала умную статью Ларисы Васильевой, в которой она резонно говорит, что были женщины-генералы, были женщины-цари, но не было "женщин - Львов Толстых". В этом что-то есть. Но так резко делить я все-таки не могу. Я делю только по половому признаку. Женщина говорит "Я была", мужчина - "Я был". Вот и все.

Использована подборка интервью с сайта Sevastopol.ws

Подготовила Юлия КУПРИНА
Комсомольская правда

--------------------------------------------------------------------------------