Такое ощущение, как будто на всем скопилась пыль, но безразличие так велико, что стирать ее не хочется и все остается в таком виде, но он угнетает еще больше. Вот так сейчас и у меня. Ничего не хочется. Постепенно начинаю свыкаться с мыслью. Человек ко всему привыкает, даже к этому. Раньше казалось, что в жизни можно сделать многое, но вот в эти минуты, когда мысленно оборачиваешься на прожитое – понимаешь, что ничего нельзя сделать, все предрешено, а мы только играем роли. Как ни странно, но измотало, измучило ожидание, что хочется, чтобы это произошло быстрее, может тогда наступит успокоение. Помнится, считал... Не могу все-таки думать об этом, даже сейчас меня охватывает чувство сопротивления грядущему, что таится за этими двумя словами: «Долго не протянет…».

Холодно.
И все-таки за этим напускным безразличием скрывается страх.
Я - боюсь!
И с этим ничего не поделаешь.
Страх...
Какая тишина. Закрываю глаза. В ушах начинает гудеть. Но все-таки уже ничего не хочется. Как говорят итальянцы: «Комедия окончена...». Италия... Меня почему-то всегда влекло туда. Теперь уже я никогда там не побываю. Снова плачу... Теперь, практически постоянно, чуть что - плачу. Наверно, хорошо бывает только в книгах. В жизни - наоборот.

Там, герои, когда узнают, что немного, остается до конца, начинают делать свои возвышенные дела. У них все хорошо получается, и когда все сделано - красиво умирают. А у меня никаких дел. Никаких! Я просто лежу и умираю... Уже рыдаю. Это слово прямо... Не могу!

Ну, вот слезы кончились. Тоскливо. Завыть бы! Сесть и выть, выть до тех пор, пока не станет лучше. Наверно Волки воют вот от такой тоски, которая охватывает их неожиданно, или они что-то вспоминают, может о своих прежних жизнях... В прежних жизнях? Да, я помню, где-то слышал, что все живые не исчезают бесследно, а постоянно перерождаются...
Может и я в кого-нибудь перерожусь, а?
Хорошо бы!

Поговорить бы... И старик исчез. Когда нужно помолчать - говорит, а когда необходимо поговорить - исчезает. Ну ладно. Интересно, сколько времени? А вот и часы. Ого! Уже половина двенадцатого. Где же старик? Наверно перевели в другую палату. Решили перевести в другую палату. Ясно! Гуманизм... хорошенькое дельце! Какая разница, как уходить: одному или под разговоры старика. Кстати, уж лучше было бы спросить меня, что лучше, но - об этом забывали. Человек уже ничего не стоит. За него все решают. Он только должен радостно кивать головой. Так всю жизнь... И все довольны игрой. Все в восторге! Нас заставили поверить, что происходящее не столько человечно, что личное мнение уже не играет никакой роли. И ни у кого не явится простой мысли, что человек, хотя бы в последний свой час имеет право на единственное проявление воли... Но кого что интересует?

Вроде бы спал...
Открываю глаза.
Утро.
День обещает быть хорошим. Пытаюсь вспомнить сон... Неожиданно на память приходи вчерашний день. Тоскливо ноет сердце. Становится душно. Как хорошо было бы, если вчерашнее - плохой сон, а вот теперь, когда я проснулся - всё позади и никогда не вернется.

Ладно, надо доживать. Утро! И все же, как хорошо просыпаться. Интересно, долго еще? Не могу понять одного, что заставляет постоянно думать об этом? Какая сила? Каждое мгновение, о чем бы ни думалось, я как-то аккуратненько сворачиваю в эту колею.

Думается, что все безразлично, но в тоже время цепляюсь за каждое мгновение. И все вопросы так и останутся без ответа. А зачем мне оно? Какая разница, сколько осталось: год, неделя, один день. Вce равно - все будем там. Как не ловчи - один конец. Это единственное, что всех единит - и гениев и простаков... И, всё-таки, не хочется в это верить.
Что-то сопротивляется этому.
Ну, почему?
Почему всю жизнь я должен бояться?
Боишься этого, того.
Если хорошо вдуматься, то оставшиеся жить приговорены, так же, как и я, - к смерти.
Да, к смерти!
Нечего бояться того, что реально, и может быть является высшей реальностью. Никто не избежит этого.

Мне не повезло...
А почему не повезло?
Может, я тихо уйду сейчас, а оставшихся жить, ожидает что-то ужасное.
Пройдет время, и все забудут... Только вот... Родители... Им плохо. Милые мои старички! Для вас - это горе. Я понимаю, но ничего не могу поделать.

Плачу.
К этому привыкаешь.
Слёзы стали литься по поводу и без повода.
Раньше они, особенно в детстве, приносили облегчение.
Сейчас – тяжесть на сердце.
Будто долго работал.

Однажды я видел, как умирал старик, легко и без сожаленья. Он верил в бессмертие своей души, и это давало ему силы. Его не пугало, что никогда уже его не будет, зная, что с ним будет, его не волновало мимолетное. Более того: к смерти он готовился торжественно, и боль переносил, улыбаясь, и, происходящее не было актерством, - это действительность, похожая на озарение, не похожая, а таковая и есть.

А у меня...
Завидую.
А может... может это расплата за неверие?
Неужели есть Тот, кому мы должны отчитаться за прожитое?
Не могу поверить...
Не умею...
Всю жизнь говорили, что Его нет, а вот сейчас...
Говорили, что уйдешь - и всё.
Ан нет, - не всё.
Вот как душу разрывает.
Разум не приемлет. Видимо, вера - от сердца, когда просто веришь, и все. Лучшее оттуда, не надо утомительных доказательств, когда достаточно светлого и чистого чувства, подтверждающее, что это есть. Это есть, и никак не может быть иначе. Тогда на сердце праздник, легко и хорошо; а когда постоянно должен себе доказывать, что это так и никак иначе - это мука. Противоречия, разные мотивы, а где-то в центре ты - несчастный, всеми заброшенный, может именно поэтому порой наше благополучие зависит от слова – «нет». Когда говоришь – «нет», а чувством принимаешь сразу и до конца... Без компромиссов, желаний, при удобном случае вернуться назад. В правоту сердца нельзя лезть с доказательствами...

Черт!
Опять сомнения: вот почему так. Ежели, Он есть, то надо бы землян сделать счастливыми...
Или есть ещё Кто выше?
Отсюда трудно судить - ничего не видно...
Виден только нос, стены, потолок, окно ( в которое не хочется смотреть) и воспоминания, уже искаженные, неправдоподобные, где все перепуталось, перемешалось, и осталась только жалеть, что это больше никогда не повторится.
Если быть честным, то не такое уж радужное и прекрасное моё прошлое, оно наполнено обидами, просчетами и ошибками - всего хватает, кроме хорошего.

Уход…
Что за эти стоит.
Все бубнят: счастье, счастье!
А спроси, что это?
Начнут говорить о том, что не хватает в эту минуту, и все больше: ковры, машины, квартиры; но я лежу, ожидаю это, мне уже этого ничего надо. Туда ничего не возьмешь; значит, все приходящее, значит, только хорошо одно желание. Вон, я, верил, верил; считал, что есть у меня Любовь, а на деле ничего у меня нет. Но, вот, когда было только первое знакомство, когда все было поэтически и прекрасно, вот тогда я ощущал, наверное, счастье. И если бы это достижение было длительным, то я бы, наверняка, сейчас бы с теплотой вспоминал об этом. Не суждено - измена, хотя... Какая же измена мне? Смотри-ка, как всё поворачивается: это счастье, которого я так и не достиг, на самом деле только тропинка, никуда не приводящая. Все проносится, как молния. Остаются воспоминания, которыми мы и живем, а самой жизни, по сути, и нет, есть борьба... Да еще какая! Там и человеческого-то нет.

Странное видение... Мне как-то чудится, будто люди, которых я знал, стали свиньями... Вот они побежали, бегут, отталкивают друг друга, ставят подножки. Господи! Топчут упавших... Хочу открыть глаза - не могу. А вот и корыто. Набросились, а потом отвалились... Вон, та свинья похожа на меня - это я! Открыл, наконец, глаза. Фу! Такая яркая была картина. Мы свинки - точно, но почему нас довели до этого, ведь, если мы знаем, что такое добро и зло...

Это Игроки нас сделали такими, чтобы позабавится, чтобы увидеть наши пороки и самим, проиграв их, не сделать такого. Но ведь наверняка у этих игроков есть Он. А, кстати, ведь Он - воплощение добра и любви... Я даже читал на майках у кого-то, что «Бог - это любовь!», тогда почему не сделать так, чтобы и в голове-то ни у кого не возникало плохой мысли? А, ведь, стоило бы ему только наделить нас своей волей, как бы мы стали выполнять законы. Когда-то самому приходится делать выбор - сложнее. Он нас испытывает.. Для чего? Это что, вроде бы как экзамен? Непонятно... А что, собственно, понятно? Происходящее - непонятно, о будущем – и говорить нечего, прошлое - искажённые тени. Ничего нет, есть, вот только эта секунда, когда я подумал, но за ней уже спешит следующая, и я, выходит, постоянно обретаюсь в прошлом, а будущего и настоящего у меня нет... Аж дух захватывает! Может быть, вообще меня нет, ведь я даже толком не знаю, что я такое.

Как бы было хорошо с кем-нибудь поговорить... Опять все разбежались. Старик, и тот не появляется. Ох, какая тоска. И мысли как на подбор, одна лучше другой - не избавиться, не понять, а вот только одно - беспросветная тоска и какая-то отчаянная попытка разобраться во всём, или, уж, на худой конец, понять для чего весь этот балаган…

Ну, узнай, что к чему, - разве полегчает, какие-то новые проблемы начнут глодать душу. Все-таки, почему именно сейчас, когда и без того осталось мало времени - думаю об этом, хотя о чем мне еще думать, а? Да, не о чем, а вот сделать бы так, чтобы эти мысли, как черви, не копошились в башке - не могу. Ничего не могу! Всё сквозь пальчики. Всё! У других, может по-другому, а у меня - мимо.
Я, как несчастный, потерявшийся в лесу, и при этом не умеющий ни найти выхода, ни достать себе пропитания, - обречён. Обречён на одинокую и голодную смерть, и вот, совсем отчаявшись, ложусь под кусточком и начинаю умирать, но смерть сразу не приходит, и тогда вспоминаю о прошлом, и пытаюсь, в надвигающейся темноте, увидеть лучик, хотя бы тоненький, толщиной с ниточку, чтобы увидеть, ощутить, ухватиться за неё и попробовать вылезти наверх. Но не добраться! Нить скользкая… Всё бесконечно, в этом, никем необозримом пространстве, перестраивается и существует неограниченное количество времени. Являясь и исчезая. Исчезая и являясь.

Ну, я согласен, мое тело тоже на эти частички разложится, а вот как быть с тем, что думает, решает, оценивает, радуется, страдает, - это не тело, это я точно знаю. Тело, только выполняет, что скажут, или скажет, черт его знает! Оно-то также на атомы распадается. Если всё бесконечно, то и вот это моё существование, или прозябание, также должно быть бесконечным, а оно куда-то движется! Влечёт меня, не знаю даже куда и во что, вот сейчас пытаюсь разобраться, но все бежит от меня, только ухвачусь за хвост птицы, она взмывает, и только перья в руке остаются...

Как у Иванушки-дурачка,… Но не такой уж он и дурачок. Его какая-то сила влекла ко всему, что только душа пожелает. А меня если и тащит - то это горькая судьбина, да всё больше по кочкам, да, прямёшенько к пропасти.

Конечно, есть умники, которые свои воспоминания украшают, получается, что у них была не жизнь, а разлюби малина! Мне кажется, что постепенно выхожу на их тропу.

Я внушаю себе, что у меня было перо, которое я потерял, в этой безостановочной гонке к корыту, и вот тогда начинаю страдать о потерянном пере, внушая, что оно было, что оно не привиделось мне.

Это блеф, но дающий хотя бы один шанец, более никто его не даст, более ничто не поможет, потому что, оттолкнув тебя в беге к корыту, о тебе забывают, будто и не было. И меня, считай, больше уже нет. Я выбыл из гонки к корыту. Я на обочине…

Во многих книгах жизнь представляется как Путь.
Не дорога.
Не спринтерская дорожка к корыту, а Путь.
По нему…..
Бог ты мой! Так, это наверно лестница, о которой говорил Старик.
Это Путь, который бесконечно устремлён вверх.
Нет ему ни начала, ни конца…
Это движение к горизонту….
Чем ты ближнему, как тебе кажется, то он дальше от тебя, как это обстоит на самом деле.
Чем ближе подходишь, тем дальше он удаляется, бесконечное движение его основа...

Успокаиваюсь.
Значит ещё не всё, ведь я еще не приблизился к горизонту. А ведь можно заблудиться, уйти в сторону, но куда бы, ни пошел, везде есть горизонт.
Последнее время, я отчётливо стал понимать, что всё происходящее имеет особый смысл!
Всё не просто так.

Это большее, чем праздное разрешение проблемы свободного времени. Теперь ощущаю ее поступь, от которой корчится мое бренное тело... Это точно. Все бренно, а точнее - преходяще, потому что когда рассыпается эта фигура на смену ей приходит другая. И переход - боль, а я пугаюсь боли, и еще неизвестности, все вместе - это вызывает страх. Я боюсь этой неизвестности, этого нового качества. Я привык к этому, никогда не переходил из одного в другое - все у меня текло, как воды мутной реки. Новое - это боль. Боль - ее качество, нормальное состояние.

Но ведь боль касается только тела. А над ним возвышаете разум - бестелесный, могущий проникнуть везде. А что если... Даже не верится... Он останется! Точно! Если тело - оно из чего-то, и в итоге - рассыпится, а он из ничего, его невозможно пощупать, но его можно ощутить. Как со зрением? Так, что такое я - разум или зрение?

Ну, мне, если по большому счёту, всё равно, что такое я…. Просто, мне хочется хоть как - то зацепиться и остаться в этом бренном и непостоянном мире, хотя уже и не совсем понятно зачем. Может это просто отголоски слепого инстинкта, который цепляется за всё, даже за мираж, только бы что-нибудь сохранить, хотя бы маленькую частицу, хотя бы одно мгновение. Хотя бы что-нибудь…..

Меня всегда удивляло слепое желание людей написать своё имя везде, где только не придётся. А вот сейчас, я понимаю, что это желание остаться памяти тех, кто просто прочитает ими написанное. Человек хотя и ограничен во времени всё-таки имеет что-то такое, что влечёт его к бесконечности….

Ведь, хоть что-то же должно остаться от каждого. Нельзя просто так уйти, ничего не оставив от себя. Или о себе? А что даст эта зацепка? Меня не будет, но обо мне будут вспоминать. Жизнь в памяти людей….. Может быть, вспоминая, люди тратят энергию и эта энергия питает какие-то незримые сущности, которые остаются после нас?

Или это желание выпятить себя. На протяжении жизни, правда, в разной степени, все люди делают всё, чтобы показать себя. Погарцевать, так сказать, на белом коне, перед восхищенной публикой.

Как-то противно уходить бесследно. Это и заставляет людей что-то делать. Нежелание исчезать бесследно, потому что и память, наверняка, имеет какое-то значение, имеет какую-то протяженность, это не простое механическое действие - это что-то более сложное, более представительное, то, что дает уверенность и от чего исчезает страх.

Успокоился. Нет мандража. Осознаю и понимаю, что меня ожидает. Уже не пугает та, с косой, а вчера не мог найти себе места. Интересно, а как это произойдет? Наверно все будет темнеть, темнеть и вдруг раз - исчезнет и как бывает во сне, когда крепко спишь, все пропадет и тебя не станет, а если даже так, то чего пугаться - не станет, значит, уже никогда не буду испытывать боль, страдание, муки - всё канет, исчезнет. Остатки от меня начнут бродить, и перерождаться, появляясь в бесконечном количестве всевозможных сочетаний.

Смотрю в окно. Странное чувство, я уже от всего отстранился. Окружающее наблюдаю так, как будто я сморю на всё происходящее со стороны. Моё Я стало сторонним зрителем, которому нет никакого дела до того, что произойдет и как произойдет.
Волнения ушли. Правда, я не уверен, что надолго. Моё тело как старый костюм. Его жалко. К нему я привык, но он уже так износился, что от него нет никакого проку.

В этой камере смертников мне уже неинтересно. Происходящее не только не волнует, но, более того, - не касается меня. Как ветер, который влетает в открытое окно и вылетает в дверь, прикасаясь безразлично ко всему, лишь потому, что это встретилось ему на пути, так и я обтекаю всё, что вижу и оно уже не волнует меня, не вызывает никакого душевного отклика - это чужое...

Тело стало чужим и неприятным, будто я надел чужой костюм. Может это странно, но это так, и мне хочется избавиться от него. Эта мысль тревожит меня. Но тот, кто наблюдает за мной изнутри, как мне кажется, начинает брать бразды правления в свои руки. До этого мгновения он только наблюдал. Теперь он становится господином всего. Может быть, он и есть моё настоящее Я.

Мысль тревожит душу. Но вот сейчас я не могу понять одного – зачем я сейчас, когда осталось так мало времени, выясняю всё это? Мне не ответить на этот вопрос. Хотя, если на это посмотреть под другим углом, а чем мне ещё заняться?

Раньше и довольно-таки часто у меня возникало чувство, что вдруг неожиданно, когда на это не было видимых причин – кто-то звал меня. И это было не снаружи, мне чудилось, что это происходит изнутри, это Тот, Кто Наблюдал. Сейчас это очевидно. Возникало тоскливое стремление пойти на зов. Я не мог этому противится. Но и не мог пойти, потому что не знал куда идти. Я мучится. Если бы знал - ушел. Ничего не могло меня задерживать. Ничего. Сейчас тем более, когда я постепенно свыкся с мыслью о том, что уход не за горами.

Всё, что было уже в прошлом. Оно не вернется. Оно ушло, стало не моим, а воспоминания, как известно, вещь скользкая, они не отражают то, что было, они его украшают в угоду самолюбию, оставляя что-то не жизненное, а сладенькое. Но если посмотреть правде в глаза, то останется только-то зовущее, что может быть и есть самое главное, а всё остальное - воспоминание, о несбывшейся красивой жизни, оставшейся позади.
Наверное, и об этом намекал Старик, когда говорил о лестнице – это подготовка к чему-то важному, а это важное - подъём на другую ступеньку…..

А может, после того, как я услышал свой приговор, мой разум помутился? Говорят, что если Он рассердится, то отбирает разум? Ну, за что? Что я-то сделал? Но нет... Если я всё правильно понимаю, то навряд ли. Есть такая поговорка: своего горба не видно. А, ведь это действительно так. Что касается нас самих - мы не видим, да и осознаем себя только глазами других, мы начинаем смутно и искаженно ощущать себя. Мы – искаженное зеркало чужих мнений о нас.

Нельзя расправить крылья и взлететь, постоянно чего-то, боясь, особенно, если это касается людских мнений, от них погибель! А что они? Слова. Пустые злобные слова, от которых нельзя ожидать ничего хорошего. Мне не приходилось видеть, чтобы они кого-то осчастливили. Быстрее, наоборот, в них заложена динамическая сила разрушения, когда ничего не остается и не может остаться, наверное, и в этом есть что-то существенное, важное, чего не поймать сейчас, но что наверняка станет ясным потом. Чужие мнения – это смертельный яд, для нашего истинного Я.
Повеяло из окна. Как хорошо! Господи, ведь больше всего на свете я люблю весну и лето... Но не доживу... А может это и хорошо, что сейчас, а не зимой. Весна, дарит надежду, и вместе с ней забываешь, о своём страхе.

Прошло два дня. И быстро, и медленно, кажется, что все исчезло, и остался, … нет, точнее, остались только мои рассуждения, и ничего не может их остановить, с ними стало даже как-то уютнее. Они не держат камня за пазухой, они стараются осветить что-то такое, что спряталось в душе, в ее низинах, чтобы, хоть под занавес, я мог это разглядеть это таинство, совершенно неизвестное мне.

А, между прочим, я часто думал о бесконечности. Если все бесконечно, то и вот этот день, и все предыдущие, в своей каждой точке также должны бесконечно продолжаться, потому что они вытягиваются, и тянуться вечно. Может, это так и есть, но чтобы почувствовать это, надо как-то совершено иначе все всё увидеть, ведь, наверняка, нас не только окружает то, что видим, слышим, есть и такое, что недоступно, то, что трудно сразу понять...
Надо встать.
Тяжело.
Тело будто не моё.
12
Окно.
Смотрю.
Немного рябит и расплывается.
Ба! Кто к нам идёт!
Интересно, видит она меня или нет? Быстрее всего нет. И, боже ты мой, какая скорбь! На этот раз её приятель за забором - это предусмотрительно. А что, она играет неплохо, видимо, - есть данные. Могла бы стать актрисой, хотя все женщины актрисы.

А что если сказать ей? Нет! Будет сцена и, потом станет стыдно за неё. Так бывало. Она что-то делает, а у меня такое чувство, будто при огромном скоплении народа я голый. Так и вижу, как она бросается к окну, заламывает руки... Противно! Хочется сплюнуть.
Что я злюсь?
Кого винить.
Некого.
Всё идёт своим чередом.

Заходит.
Опять цветы. Эти выбрасывать не буду. Пусть стоят.
- Хорошо себя чувствую.
- Сухо разговариваю? Нет, тебе это показалось, просто настолько хорошее настроение, что лицо ничего не выражает. Это от полноты счастья и изменений, происходящих в таинственных глубинах моей души.
- Это хорошо, что ты понимаешь..., - побледнела. Что это она? Может, узнала? Ну-ну, посмотрим, что будет дальше.
- Посидеть со мной? Зачем? У меня все есть. Не надо. - Хочется, чтобы она ушла.
- Обиделся? На что? - чуть не спросил про ее провожатого, Слава Богу, сдержался! Не хочу лжи.
- Хорошо. Спасибо. Буду стараться.
- Ничего не надо. Если будет время...
- Я понимаю, что ты рвешься, но, увы! Работа, начальник! Не надо меня целовать, а то расстроюсь. - Какие у неё противные губы - мягкие податливые...
- Не обижайся, я шучу. Ну, привет.

Бедный, истомился, не выдержал, только она вышла тут же к ней. У него мужественное лицо. Молодец! Хорошо держится. Такой не промахнется. Хотя, кто знает, как бы повел он себя, попади в такую ситуацию. Все хороши, когда много свободного времени, а когда его совсем не остается, когда в любую минуту все может кончиться, то здесь не до громких слов, не до поз.
Ну, да Бог с ним.
Придёт и его черёд.

Чем бы заняться?
Скучно.
Как всё это понимать: остались считанные секунды, а мне скучно, но, тем не менее, и с этим ничего не поделаешь, - скучно. Вон муха опять ползет. Какое мерзкое создание. Вчера ползала, сегодня, завтра... Так, подползла к ручке. Остановилась. Подрыгала ножкой. Что-то не нравиться. Поползла дальше. Взлетела. Вот у кого жизнь: живет не думая, и умирает не страдая. Никаких переживаний, колебаний. Все на своих местах. Есть, так есть; нет, так нет. Как легко: раз и нет. И никаких тебе самобичеваний, пониманий, созерцаний все предельно просто. А вот с человеком судьба, или еще кто-то, пошутили злую шутку, дав нам разум, который при жизни ничего не может, а перед смертью своим нелепым сопротивлением увеличивает страдания. Всё из-за него. Не будь его, мы жили бы легко, и умирали бы без страданий. Правда, смерти боятся и животные, но у них это не связано с осознаванием, а значит, и нет страдания. Человек понимает, а они ощущают. Неизвестно, что лучше. А может, они тоже осознают, но только сказать не могут?

Пока живёшь, и ничего не угрожает, то не думаешь о смерти, но стоит только заболеть, как мысли об этом начинают одолевать. Так, встретишь похороны и пугаешься. Становится страшно потерять то, что имеешь сейчас. Только боязнь потерять, потому что никто не знает, что там... Все скоротечно. Одно сменяется другим. Радость заменяется горем, потом приходит забвение, потом радость и снова горе... Или последовательность меняется, но нет постоянства.

А душа хочет чего-то такого, чтобы было важным, значимым. Этот как отец… Только он отец всех отцов, и оттого добр и строг, как Отец… Но – это миф, который вырвался из жизни, что-то останавливает его и делает постоянным.

Вот, я лежу. Жизнь для меня - это постель. Лежу, вспоминаю. В голове что-то неясное, как смутная догадка. И вот, таинство мысли – думаешь об одном, и вдруг поворот – мысли о ней….

Помню, однажды назначил ей свидание, своей дорогой, возлюбленной... Ни к чему моя ирония, да и слушателей нет. …Она долго не приходила. Я метался, не мог найти места, потом прошло время - успокоился и весь вечер занимался делами, уже ни разу ни вспомнив об этом….. Все приедается, все заставляет искать новое. Радость хороша только в тот момент, когда радуешься, некоторое время спустя - это уже не радость, а томление.

Интересно, каким бы я стал, доживи до возраста старика, моего сокамерника? Картина не из приятных! Я не красавец. Это известно. Не хочу быть больше того, что есть, в действительности, в старости, когда все черты обезображены, когда ты ничего де можешь и всем в тягость - разве это жизнь? Тому было легче, как не говори - помогала вера. А я ни во что не верю. Да нет... Все обманчиво.

Если бы меня не останавливал страх, то бы наверно, уже давно ушел из этого мира.
Страх- это сила.
Когда-то слышал, что когда умирал Гёте, то он, родимый, так орал, что за несколько кварталов были слышны вопли. Это называется, не хотел расставаться с жизнью... А наверно просто боялся. А ему было за восемьдесят. Хорош мыслитель! Поучал, поучал, а как настало время, то завопил. А, наверное, Фауст - это голубая мечта любого человека.
А с другой стороны – что даст бессмертие?
Мне об этом даже страшно подумать.
Жить в этой жизни и с каждым днём понимать, что она - наказание.

Спать хочется.
Какая тишина.
13
…Фу ты, чёрт! Надо же такому присниться, только закрыл глаза, как неизвестно откуда появилась она и сказала, что мы уезжаем. Я не стал спорить - встал и стал одеваться. Все делалось не спеша. Казалось, что я не болел. Она нервничала.

Потом ехали на машине. Вдруг она закричала, я повернулся - ее не было. Почему-то стал волноваться. Шофёр сосредоточенно вёл машину. В окне мелькали дома, но рассмотреть ничего было нельзя. Смотрю на часы, но стрелок не вижу. Всем своим существом ощущаю - опаздываю. Куда и зачем - не знаю. Стал просить шофера, чтобы он поехал быстрее, но он, смеясь, показывает на светофоры, которых невероятное количество.
Стоит проехать несколько метров - красный свет.

Неожиданно услышал крик.
Оборачиваюсь - она.
Сидит, сжалась, мокрая, будто попала под дождь, я хотел что-то сказать, но послышалось биение капелек о крышу машины - на улице шёл дождь. В окно было видно, как бежали люди, смеялись, прятались под навесы, и тут светофоры стали исчезать, и шофёр поехал быстрее. Я хотел откинуться на спинку сидения и только прислонился, как она стала разгибаться, и через секунду я уже лежал. Открываю глаза, передо мной стоит шофер в белом халате и, улыбаясь, говорит:

- Приехали, но вы долго не протянете..., - в ответ начинаю хохотать, вокруг меня собирается народ. Понимаю, нахожусь на вокзале.
Люди стоят, кивают головой, из их разговора ничего нельзя разобрать, будто нахожусь за стеклянной перегородкой, потом начинают расходиться. Вот уже никого нет. Только она. Вначале, стоит, молча, потом начинает говорить, я силюсь понять, но ничего не могу расслышать. Приподнимаюсь на локтях, и тут мой взгляд нечаянно падает на часы, и тогда понимаю, что опаздываю на поезд. Вскакиваю, поворачиваюсь и вижу, как она идет под руку с доктором, вначале хочу закричать, но перед глазами возникают часы - срываюсь с места.

Последний вагон. Устремляюсь к нему. Вижу, как в него садится она, поворачивается и приветливо машет рукой. Хочу побежать быстрее, но ноги становятся свинцовыми
Нет сил!
Из глотки вырываются хрип.
Неожиданно спотыкаюсь и падаю. Но, ни удара от падения, ни бешено колотящегося сердца - не ощущаю. Поднимаю голову и вижу, как какой-то незнакомый человек протягивает мне билет - хватаюсь за него, как за соломинку. Билет разрывается и одна половинка остается у меня. Хочу заплакать, но кто-то говорит мне на ухо, что билет счастливый.

Поднимаюсь, но, не сделав одного шага, спотыкаюсь и снова падаю. Дотронувшись до земли, чувствую тепло и становится так хорошо, что хочется заплакать, потом становится трудно дышать; начинаю ощущать, как легкие разрывает нехватка воздуха.

Силы выживаются из меня, умираю.
Боже мой!
Ведь всё это происходит сейчас...
Это...
Это... оно...
Я лечу... нестерпимо долгий коридор.
Ударился, но боли не ощущаю.
Когда же конец?
Гул, какой гул, кажется, что лопнут перепонки.
Никогда не слышал такого.
Где я?

Что-то мелькнуло перед глазами, такой яркий свет...
Ничего не вижу.
Перрон.
Как я сюда попал?
Какой длинный.
У него нет конца.
Вон горизонт, а он продолжается.
Я жду.
Не встать.
Не могу, что-то удерживает меня…

Кажется, стало легче. Опять свет! Какой яркий, но не слепит. Теперь вроде бы отпустило, и можно подняться. Перрон стал как тротуар. Вон, какие-то люди. Да они несут картинки. Присматриваюсь - да это... это вся моя жизнь. Господи, такое ощущение что... переживаю, вот я маленький...
Все повторяется!
Всё!

Это продолжалось всего несколько мгновений. Да, вот палата, старик стоит около меня. Плачет... Зачем... Хочу сказать, но не могу. Я только вижу, но ничего не могу сделать.

Опять перрон. Уже никого нет. Какой чудной день. Что-то совершенно необычайное. Кажется, что такого и быть не может, а вот, на тебе - может. Яркие краски, и так хорошо все видно, что могу описать даже мельчайшие детали, а вид такой, какой мне приходилось видеть на открытке - там была изображена Швейцария.

Разжимаю кулак - билет. Он же счастливый. Оглядываюсь. Где-то у линии горизонта - поезд. Почему-то понимаю, что мне нельзя на него опоздать. Бежать! И странное ощущение: бегу и в тоже время стою на месте. Вот уже, кажется, что сейчас силы покинут меня и я упаду, почему-то думается, что должен проснуться, но неожиданно мысль пронзает меня - я не сплю... Страха нет. Есть успокоенность, такое чувство, что желания удовлетворены и больше нет хотений.

Вспоминаю - в кулаке счастливый билет. Вдруг охватывает беспричинная радость.
Хочется петь!

И тут, совершенно неожиданно на память приходит разговор со Стариком! Я вдруг сразу же понимаю, о чём он говорил.
Я радостно кричу:
Вспомнил!

На душе так и легко и светло. И лёгкость. Она разливается по всему телу, которое тут же теряет тяжесть прошлого. Я освобождаюсь от оков воспоминаний. Они больше не мучают меня! Они больше не приходят как незваные гости, когда их не ждёшь!

Мне легко!

И даже показалось, что если я подпрыгну, то полечу! Как будто вес пропадает, каждое движение приносит облегчение, и я снова могу двигаться.

Вот дверь, протягиваю руку, но расстояние между рукой и ручкой увеличивается и увеличивается, у меня нет сожаления, ведь это весёлая игра. Чувство радости не покидает меня.

Оно увеличивается. Потом краски начинают мешаться. Становится серо и тоскливо. Словно шар проткнули, и из него выходит воздух, так из меня - легкость. Появляется тяжесть.

Становится нестерпимо тоскливо - я теряю основное, - свою обетованную землю. Вот она передо мной, но всё начинает наклоняться, и я теряю устойчивость, начинаю скользить, цепляюсь пальцами за землю, хочу удержаться - не получается! Под ногти попадает грязь, какие-то палочки, комья - становится нестерпимо больно. Закрываю глаза….
Хочется, во что бы то ни стало удержаться!
Становится страшно….
Мелькнула мысль: упаду и конец!

И тут же, следом, другая мысль:

конец чему?
Всё идёт своим чередом.

Тут же всё остановилось.
Я обрёл почву под ногами.
Будто ничего и не было.

Но не могу понять: где я? Перед глазами мелькают картинки. Одна, другая.… Это же воспоминания.
Я маленький….
Чувствую, что я снова проживаю каждое мгновение моего, такого теперь далёкого прошлого.
Но оно так стремительно!

И вот я снова бегу, вижу последний вагон, ловлю себя на мысли, что всё происходит как в кино: движения становятся замедленными, всё как бы проплывает мимо меня. И тут совершенно неожиданно я чувствую, как моё сердце остывает. Другого слова нельзя подобрать. Именно остывает.…

Всё уходит в далёкое Никуда.
И это уже не пугает.
Становится даже немного смешно….
Всё идёт своим чередом.

Так бывает с актером, играющим свою последнюю роль. Спотыкаюсь, медленно падаю, неожиданно в полёте передо мной возникает лицо. Вначале черты несколько неясные, потом становятся яснее и яснее. Я вглядываюсь. Вдруг, неожиданно для себя, я опускаю глаза вниз и вижу тело, которое медленно падает на землю. Я поднимаю глаза, и теперь я сморю уже снизу вверх. Лицо, кажется до боли знакомым, но я не могу узнать кто это.

Напрягаюсь. Мне хочется вспомнить, во что бы то ни стало. Мелькают, с невероятной скоростью, воспоминания, ни на одном я не могу остановиться. Мгновение – и всё смешалось, потом рассыпалось. Я не вижу, я ощущаю каким - то чувством, что это она моя первая, и, наверное, единственная любовь. Я хочу, что – то сказать, но губы такие тяжёлые, что ими трудно двигать. Они не подчиняются мне.

Снова вглядываюсь, но никак не могу рассмотреть лицо. Я быстрее догадываюсь, что это она, но в тоже время такое ощущение, что это кто-то другой, совсем незнакомый. Вдруг что-то дрогнуло - лицо как бы качнулось и стало расплываться, будто оно нарисовано красками и на них попала вода и они стали расплываться. Мне хочется это остановить, но это уже как - то лениво. Я хочу и не хочу одновременно.

Появилось уже другое лицо, тоже знакомое - в нём все лица, которые мне приходилось видеть, они представали в том виде, в котором я их видел в последний раз, но все эти картины не находили во мне отклика. Я продолжал остывать. Это уже касалось не только моих чувств, но всего: и тела, и каждой клеточки отдельно, и чего – то ещё такого, о чём я не мгу сказать, потому что не знаю как это описать словами, я могу это только почувствовать.

Понимание, что это прошедшее было настолько сильным, что я не мог к этому относиться как к чему-то существенному. И я, неожиданно для себя опять увидел мелькающие картинки и друг - увидел себя стоящим около часов… Это первое свидание. Мне захотелось там остаться и тут же это свершилось.

Я перенесся к месту своего первого свидания.
Стою около часов. Банально, но это так и было потому, что мы договаривались встретиться около них, мне было лучше обозревать всю площадь, которая была необычной, с каждой секундой я ощущал, что волнение нарастает, а мне хотелось - то петь, то рыдать... Вот, волнение достигло наивысшей точки, кажется, что грудь разорвется... Смотрю по сторонам, я не знаю, откуда она появится. Неожиданно приходит понимание, что я именно там – на этом первом свидании, потому что я не знаю, что будет дальше. Я жду, и кроме этого меня ничего не беспокоит. Очень хочется, чтобы она пришла.

И тут я вижу - идёт. Улыбка, такая милая, что мне хочется броситься к ней. Обнять её. Говорить только хорошие, только нежные слова, и неожиданно я понимаю, что я не хочу этого, что это уже не моё, что это уже прошло, потому что это только картинки, которые мелькают в моём сознании, но мне не хочется останавливать это мелькание.
Всё идёт своим чередом.

Я почувствовал удар. В глазах замелькали разноцветные шарики. Танец, непонятный, замысловатый, такой, какой я видел в кино, когда показывали - искусство майя... А ведь майя - это иллюзия, может быть, и это то, что происходит сейчас, со мной тоже иллюзия?

И тут я увидел себя стоящим перед стеной. Я почувствовал, что мне стало тесно. Это не было ощущение того, что мне жмёт одежда. Это было чувство другой тесноты. Какой-то другой. И напрягся, стараясь, освободится от этого. Мгновение – я ощутил лёгкость, которая была мне знакомой.

Я снова лечу... Теперь это какой-то канал. А может быт я в трубе. Полёт оборвался так же неожиданно, как и начался, и передо мной предстала палата, но она была видима сверху, как будто я был на потолке, при этом все прекрасно слышал и видел.

Осматриваясь, неожиданно заметил... Внизу на кровати лежало тело. Я не знал, кто там, но я точно знал (не знаю, откуда) это моё тело.

Около, суетились люди в серых халатах. Они подняли его - бросили. Завернули в простынь и понесли. Потом зашёл доктор, с ним еще кто-то, к которому, обращаясь, он сказал:
- Я не думал, что все так быстро произойдет.
- Но смерть была хорошей.
- Да, он умер во сне. Лучше нельзя и пожелать. Заснул и больше не проснулся. Но в его истории это был лучшей исход. Кто это рыдает?
- Да, вроде бы, его невеста.
- Бедная, она третий раз теряет сознание. Все говорит о какой-то вине...
Вдруг нестерпимо стало жаль её, захотелось как-то утешить, сказать, чтобы она ничего не боялась, что всё не так как мы думаем, что пугаться нечего, но тут я снова полетел по трубе и в глазах возник свет. Необычайно яркий, казалось, что от него можно ослепнуть, такой он был яркий.
Всё идёт своим чередом.

Постепенно я взлетал всё выше и выше. Казалось, что от меня как грязь отлетают какие-то старые заботы, надежды и желания, они становились такими незначительными. Мне даже стало смешно. Я рассмеялся и услышал свой смех. Он был как звон колокольчиков. Это был другой смех.

Я смеялся, и в ушах звучали колокольчики. Их было так много и они были светлыми и добрыми. Их з