21:24 Антон Павлович | |
Ольга КУЧКИНА — 29.01.2010 В записных книжках Чехова есть пометка: был Толстой. У Чехова туберкулез. С легочным кровотечением он попадает в больницу. Ему нет и тридцати. Его известность только начинается. Толстой - в расцвете мировой славы. Мировая слава едет в больницу к тому, в ком угадывает стоящее, настоящее. Все-таки замечательно, как нечванливы и человечны большие люди. Чванливы маленькие люди и ханжи. * * * Чехова принято называть первым интеллигентом России. Не в том смысле, что первым по счету. А в том, что самым-самым. Деликатность, тонкость, изящество, заботу прежде всего о близ¬ких, о себе в последнюю очередь отмечают все, знавшие его при жизни и писавшие о нем после смерти. А как начинался! Крупен, здоров, весел, грубоват, спокойно подпускает соленое словцо. Почти не вяжется с тем портретом, что сложится за сто с лишним прошедших лет. Среди его записей такая: «Отец держит «Швейцарию» (ресторан или кабак.— О.К.). Жареная рыба, которую он берет руками, а потом уже вилкой... N. пошел, посмотрел, пообедал — никакого чувства, кроме досады, что этот толстый мужик с проседью торгует такой дрянью. — Но однажды, проходя в 12 часов ночи мимо, взглянул в окно: отец, сгорбившись, сидит за книгой. Узнал себя, свои манеры...». Похоже на набросок будущего рассказа. Не автобиографично ли? Отец Антона Павловича торговал, был купец. Человек властный, резкий, держал в повиновении детей, кричал на жену, особенно, когда был пьян. Антон Павлович мог пойти той же дорожкой. Не пошел. Мог отказаться от такого отца. Не отказался. Сам переменился. Воспитал себя совершенно в другом духе. Сделал из себя другого человека. Провинциал, сперва мальчик за всё про всё в лавке, затем «студиоуз», в меру дурашливый, женщин уважающий мало, по крайней мере, того рода, с какими приходилось иметь дело, отца не проклял, а — понял. Понял обстоятельства и характер. И не предъявлял претензий. Это только подливало бы масла в огонь. А он всегда стремился потушить пожар скандалов. Старался смягчить сердце отца, потому что любил мать. Знал, что она вынесла. Всегда думал о ней. И хотел, чтобы в семье был мир.Ольга Аросева: 150 лет Чехову
Семнадцатилетним обращается к двоюродному брату Михаилу: «Будь так добр, продолжай утешать мою мать... У моей матери характер такого сорта, что на нее сильно и благотворно действует всякая нравственная поддержка со стороны другого. Для нас дороже матери ничего не существует...». Как будто бы и не сын ей, а отец. В двадцать шесть пишет родному брату Николаю то, что останется на все времена катехизисом воспитанных людей: «1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы... Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних... 2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Петр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят, благодаря тому что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюет на водку… 3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги. 4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии... Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают... Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат. 5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вы¬звать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или: «Я разменялся на мелкую монету! Я б<...>!!», потому что всё это бьет на дешевый эффект, пошло, старо, фальшиво... 6) …Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили… Истинные таланты всегда сидят в потемках, в толпе, подальше от выставки… 7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой… 8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплеванному полу, питаться из керосинки, Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт… Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля…». Едва ли не единственный случай, когда Чехов позволяет себе высказаться напрямую и до конца, адресуя брату Николаю собственный опыт, выработанный «штудировкой». * * * «У меня была мало романов», попадется обмолвка. С евреечкой Евгенией Эфрос, актрисой Яворской, начинающей писательницей Щепкиной-Куперник, еще одной писательницей Авиловой, актрисой Ликой Мизиновой. «В Вас, Лика, сидит большой крокодил, и, в сущности, я хорошо делаю, что слушаюсь здравого смысла, а не сердца, которое Вы укусили. Дальше, дальше от меня! Или нет, Лика, куда ни шло: позвольте моей голове закружиться от Ваших духов и помогите мне крепче затянуть аркан, который Вы уже забросили мне на шею». Как напоминает его пьесы! Елена Андреевна говорит Астрову в «Дяде Ване»: «Куда ни шло – раз в жизни!..» Всё знал о «пудах любви» - свидетельства в прозе и драматургии. Счастье не давалось. * * * Несколько лет назад вышла книга английского автора Доналда Рейфилда «Жизнь Антона Чехова». Не вылезая из отдела рукописей Российской государственной библиотеки, английский писатель впервые день за днем проследил жизнь русского писателя. И – остолбенел. «Как только я начал работать, - признавался Рейфилд, - я столкнулся с тем, что биографические сведения о Чехове или исковерканы официальной цензурой, или просто покрыты мраком неизвестности». Любящий русского классика англичанин не посчитал нужным скрывать найденное, такое, чего никто не знал раньше, в том числе сугубо личное. В ответ на упреки отвечал, что он исследователь фактов, а не барышня, а факты могут оскорбить разве что ханжу. Прочла книгу. Посещения в иные дни Чеховым публичного дома, прямо говоря, не вписывались в сложившийся образ. Но ведь и письмо Пушкина относительно того, как он овладел Анной Керн, при первом прочтении шокировало. В результате ничего не поменялось в моем отношении к Чехову, как не поменялось в отношении к Пушкину. Люди как люди. Не на пьедестале – в жизни. Не из фанеры, не из картона. Такие же, как мы. Тем удивительнее – кем стали, чего достигли, что выразили, за всех за нас. * * * Чехов женится на склоне дней. До этого не хочет ни с кем делить первую даму своего сердца – литературу. «Актрисуля», «собака», «лошадка», «милый мой зяблик» — актриса Художественного театра Ольга Книппер. Любовь пришла, когда жизнь кончалась. Из легких то и дело шла кровь. Сам врач, Чехов не обманывался. Он все знал про себя. Но как был сильным, так сильным и остался. Ни слова отчаяния, ни слова страха. Неужели совсем не нуждался в жалости, сострадании? Это потрясает, когда об этом думаешь. Он уже почти не мог дышать. Жена колола морфий, чтобы забылся хоть на несколько часов. За три дня до финала вдруг сказал, что очень хочет белый фланелевый костюм. Попросил съездить в соседний город и заказать. Съездила и заказала. Какое счастье, когда рядом человек, который может выполнить вполне детское последнее желание. Врачу, которого вызвали, сказал, что умирает. Чтобы тот не затруднял себя лишними усилиями. Врач велел дать ему бокал шампанского. Из записей Ольги Книппер-Чеховой: он «улыб¬нулся своей удивительной улыбкой, сказал: «Давно я не пил шампанского», покойно выпил все до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда...». А нам осталось любить его изо всех сил.
Музею подарили письмо Чехова В четверг на выставке, посвященной 150-летию Антона Павловича Чехова, в Доме-музее А.П. Чехова Государственного Литературного музея состоялась передача руководителем Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Михаилом Сеславинским проданного в 2008 году на аукционе «Кристис» подлинника письма писателя Н.П.Кондакову. До продажи на аукционе письмо находилось в Санкт-Петербургском филиале Архива Российской академии наук. Что написано в письме: 3310. H. П. КОНДАКОВУ 2 марта 1901 г. Ялта. Многоуважаемый Никодим Павлович! Большое, сердечное Вам спасибо за книгу. Я прочел ее с большим интересом и с большим удовольствием. Дело, между прочим, в том, что моя мать, уроженка Шуйского уезда, 50 лет назад бывала в Палехе и Сергееве (это в 3-х верстах от Палеха) у своих родственников иконописцев, тогда они жили очень богато; те, что в Сергееве, жили в двухэтажном доме с мезонином, громадном доме. Когда я сообщил матери содержание Вашей книги, она оживилась и стала рассказывать про Палех и Сергеево, про этот дом, который тогда уже был стар. По сохранившимся у нее впечатлениям, тогда была хорошая, богатая жизнь; при ней получались заказы из Москвы и Петербурга для больших церквей. Да, народные силы бесконечно велики и разнообразны, но этим силам не поднять того, что умерло. Вы называете иконопись мастерством, она и дает, как мастерство, кустарное производство; она мало-помалу переходит в фабрику Жако и Бонакера, и если Вы закроете последних, то явятся новые фабриканты, которые будут фабриковать на досках, по закону, но Холуй и Палех уже не воскреснут. Иконопись жила и была крепка, пока она была искусством, а не мастерством, когда во главе дела стояли талантливые люди; когда же в России появилась "живопись" и стали художников учить, выводить в дворяне, то появились Васнецовы, Ивановы, и в Холуе и Палехе остались только одни мастера, и иконопись стала мастерством... Кстати сказать, в избах мужицких нет почти никаких икон; какие старые образа были, те погорели, а новые - совершенно случайны, то на бумаге, то фольге. Я "Геншеля" не видел и не читал, таким образом, совсем не знаю, что эта за пьеса. Но Гауптман мне нравится, и я считаю его большим драматургом. Да и по игре, притом только одного акта, нельзя судить, а если играла Роксанова, то и подавно. Мне все эти дни нездоровилось. Напал кашель, да такой, какого у меня давно уже не было. Ваша книжка об иконописи написана горячо, даже местами страстно, и потому читается она с живейшим интересом. Несомненно, иконопись (Палех и Холуй) уже умирают, или вымирают, и если бы нашелся человек, который написал бы историю русской иконописи! Ведь этому труду можно было бы посвятить целую жизнь. Однако чувствует мое сердце, что я уже надоел Вам. К отлучению Толстого публика отнеслась со смехом. Напрасно архиереи в свое воззвание всадили славянский текст. Очень уж неискренно или пахнет неискренним. Будьте здоровы и богом хранимы и по возможности не забывайте искренно Вас уважающего и преданного А. Чехова.
Личный взгляд Александра Мешкова Если б Антон Палыч знал... Роберт Музиль писал свой роман «Человек без свойств» всю жизнь. Джемс Джойс писал «Улисса» семь лет. А я недавно узнал, что у одной модной писательницы вышло 70 романов за 10 лет, и ужаснулся. Это по 7 романов в год. Книга за два месяца! Стал смотреть творчество остальных писателей-современников, и оказалось, что она - тормоз по сравнению с другими. Одна популярная писательница пишет строго по одному роману в месяц. Причем их сметают с прилавков, как пирожки с ливером в годы лихолетья. (Читать далее) Вернуться на главную | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
