Главная » 2012 Август 27 » Урбанский Женька, черт зубастый
10:53 Урбанский Женька, черт зубастый | |
Евгений будто знал, что судьба отмерила ему короткий век, и старался в полную силу прожить каждое отпущенное ему мгновение. После школы поступил в дорожный институт, потом перевелся в горный, где неожиданно для самого себя увлекся художественной самодеятельностью. Год спустя, прочитав на вступительных экзаменах своего любимого Маяковского, Урбанский стал студентом престижного театрального вуза — Школы-студии МХАТ. Первый же фильм — «Коммунист» Юлия Райзмана — сделал его знаменитым на весь Советский Союз. Поклонницы обрывали ему телефон днем и ночью, а режиссеры наперебой приглашали в свои картины. Так появились «Баллада о солдате», «Испытательный срок», «Чистое небо», «Неотправленное письмо», «Большая руда». И, наконец, фатальный «Директор», который стал последним для Урбанского. Говорят, Евгений не хотел сниматься в этой картине, но молодой режиссер Алексей Салтыков, для которого это была первая самостоятельная работа (предыдущие он снимал в соавторстве), уговорил его. Жена актера Дзидра Ритенберг впоследствии вспоминала, что накануне съемок его одолевали дурные предчувствия. Однажды, вернувшись домой, она застала мужа в подавленном состоянии. «Знаешь, — признался ей тогда Урбанский, — вокруг было так пусто и одиноко, что мне на мгновение показалось, будто я умер». Ожидание чего-то ужасного не отпускало его и на съемочной площадке. За день до смерти он сказал своему партнеру по фильму, актеру и каскадеру Владимиру Балону, с которым они на вертолете облетали огромный трамплин, приготовленный для завтрашней съемки: «Смотри, мне могилу роют!». Его слова оказались пророческими. «Он умер так, как жил, — написал об Урбанском впоследствии Роберт Рождественский, — целиком отдав себя делу, во имя которого смеялся и плакал, шептал и кричал, любил и ненавидел. Он не мог, не умел экономить, играть вполсилы. Он привык жить на сцене и экране. Жить, а не существовать!». А Евгений Евтушенко посвятил памяти актера стихи: Так ты упал в пустыне, Женька, Как победитель, а не жертва, И так же вдаль — наискосок - Тянулись руки к совершенству - К недостижимому блаженству - Хватая пальцами песок... АКТРИСА ЛАРИСА ЛУЖИНА: «ЖЕНЮ МОГЛА ВЫБИТЬ ИЗ РАВНОВЕСИЯ ЛЮБАЯ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ, ДАЖЕ ЕСЛИ ЛИЧНО ЕГО ОНА НЕ КАСАЛАСЬ» Еще будучи студенткой, Лариса Лужина снималась с Евгением Урбанским в фильме «Большая руда». Лариса Лужина: «Он был очень честным, откровенным, добрым, открытым» — Лариса Анатольевна, вы помните, какое впечатление произвел на вас Евгений Урбанский при первой встрече? — Еще бы! Видели бы вы его в жизни. Высоченный мужчина с широкими плечами, огромной головой и красивым лицом — с крупными губами, зубами, глазами. А сильный какой! Ему ничего не стоило, как его герою в фильме «Коммунист», взять и сломать спиной сосну. А еще он был очень честным, откровенным, добрым, открытым. В этом смысле Женя мне очень напоминал другого кинобогатыря — легендарного Бориса Федоровича Андреева. Такие большие и добрые мужчины в душе остаются детьми, их очень легко ранить, обидеть. Женю могла выбить из равновесия любая несправедливость, даже если лично его она не касалась. — Вы много общались? «Коммунист», 1957 год. «Это колоссальная картина, в наше время незаслуженно забытая» — Это было в те времена, когда мы подолгу жили в экспедициях и, естественно, много времени проводили вместе. Фильм «Большая руда» снимали в Губкине Белгородской области, там есть открытый карьер, где, собственно, и добывают руду. Сейчас город стал очень красивым, а тогда был каким-то полуразрушенным, зачуханным. Представьте, два месяца мы жили в маленькой, деревянной, одноэтажной гостинице. После съемок все в ней собирались, чаще всего — в номере оператора Германа Николаевича Лаврова. Пойти в свободное время было некуда, да и не очень хотелось. Дело в том, что в то время под Губкин отправляли заключенных на так называемую «химию». Те, кого освобождали с зоны, оседали тут же, потому что ехать дальше им было запрещено. В то время это был криминальный город. С Владимиром Ивашовым в одном из лучших советских фильмов «Баллада о солдате», 1959 год А Женя очень любил творчество Маяковского, ассоциировал себя с ним (он действительно был очень похож на поэта и, проживи немного дольше, мог бы его сыграть) и всегда читал его стихи. Однажды он привел к нам в гостиницу парня-ровесника, который обожал Есенина и был будто его близнецом — невысокого роста, с голубыми глазами и светлыми волосами, очень нежный. Потом оказалось, что поклонник Есенина отсидел 10 лет за убийство. Мы все собрались и ужинали после съемки. Каждый приносил то, что у него было, в результате получался хороший стол — такое тогда было время, не единоличное. И вот этот парень с Женей начали соревноваться, кто больше стихов знает. Евгений с женой актрисой Дзидрой Ритенберг. Через два месяца после смерти Урбанского у него родилась дочь, которую назвали в честь отца Гость декламировал любовную лирику Есенина, а огромный Урбанский ему громко и раскатисто отвечал: «Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза...». Не помню, кто из них победил, но сам факт очень интересен: отбывший наказание убийца и известный актер наперебой читают стихи. — Друг Урбанского актер Валентин Никулин вспоминал, что Евгений Яковлевич великолепно пел... — Особенно он любил романсы. Когда брал гитару, все слушали, затаив дыхание, — у него был великолепный, завораживающий голос какого-то бархатного тембра. На память о тех съемках у меня сохранилась смешная любительская фотография, где Женя с кислой миной держит в руке кружку пива (видимо, содержимое ему не нравилось). Тут же его автограф, посвященный мне: «Ах, как я тебя люблю!». Василий Ливанов, Евгений Урбанский и Иннокентий Смоктуновский в драме Михаила Калатозова «Неотправленное письмо», 1959 год Все хочу увеличить это фото, а потом отсканировать и распечатать, чтобы было не в одном экземпляре. «О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО НА СЪЕМКАХ «ДИРЕКТОРА», ГОВОРЯТ КАК О МИСТИКЕ» — Урбанский не любил пиво? — Женя пил только коньяк, а тогда в Губкине действовал сухой закон, поэтому ничего с хорошим градусом нельзя было купить. В местном магазине продавалась только болгарская «Гамза» в плетеных бутылях. Когда мы заходили в магазин, видели только эти бутылки с красным сухим вином, а на стене — большую фотографию Урбанского: видимо, продавщицы были его поклонницами. Он приходил и спрашивал: «Девочки, что у вас все «Гамза» да «Гамза», покрепче ничего нет?». Они виновато отвечали: «Нет, не завезли». — «Ну и чего ж вы тогда мою фотографию здесь повесили? — обижался Женя. — Уберите ее отсюда». Несмотря на дефицит спиртного в губкинских магазинах, ребята все равно что-то доставали, тайком провозили. И вот на Новый год, который мы встречали там, ребята во главе с Женей поставили елку, а на ней вместо обычных игрушек почему-то висела... килька, ею мы закусывали «контрабанду». С Олегом Табаковым и Ниной Дробышевой в «Чистом небе», 1961 год В Москве в мосфильмовском буфете у него была хорошая знакомая — буфетчица Марина. На киностудии выпивать было нельзя, но она специально для Урбанского держала его любимый коньяк. И вот как-то Женя, который относился ко мне покровительственно, как к девчонке (я тогда была студенткой-третьекурсницей), предложил: «Пойдем пообедаем!». Подходим с ним к стойке, и он говорит Марине: «Налей нам чаю покрепче: мне стакан, а ей — полстакана». Оказывается, так они уговорились называть коньяк. И мы стояли и ложечками в стакане помешивали, как будто у нас там сахар. Последняя картина Урбанского «Директор». «После его гибели почти все актеры отказались сниматься в новой версии, а Цыганкова, которая подавала такие большие надежды, ушла из кино навсегда» — Вот это конспирация! — Урбанский, как и все большие мужчины, любил поесть. И вот когда мы уже вернулись в Москву и начали снимать павильонные сцены, наш режиссер Василий Ордынский ему сказал: «Что-то ты очень здоровый стал, тебе нужно похудеть!». В обед того же дня, придя в нашу актерскую столовую, Женя сказал официантке: «Так, милая, принеси-ка мне пять хеков без гарнира!». Вот такая у него была диета. — Почему он решил сам делать трюк с машиной, который и стал для него роковым? — Так ведь Женя всегда все трюки делал сам, не признавал никаких каскадеров. О том, что произошло на съемках «Директора», говорят как о мистике. Я не очень во все это верю, но Пронякин, которого он сыграл в «Большой руде», ведь тоже погибает. Такое впечатление, что Женя просто повторил судьбу и смерть своего киногероя. Ну, и потом есть актерская примета: если на съемках лег в гроб, значит, скоро умрешь. В отношении Жени она сработала на все 100 процентов. Александр Рекемчук: «Ничьей вины не было, но на «Мосфильме» все равно пытались найти виноватых» Жаль, что мы потеряли этого замечательного актера так рано. Они с женой, латвийской актрисой Дзидрой Ритенберг, которая стала известна на всю страну после фильма «Мальва», были очень красивой, яркой, гармоничной парой. И очень друг друга любили — это было видно всем окружающим. Незадолго до съемок в том злополучном фильме им дали отдельную однокомнатную квартиру. Туда они переехали из шестиметровой комнаты общежития Театра имени Станиславского, где работал Женя. — В кино он успел сыграть всего в девяти фильмах, один из которых — короткометражный... — Зато мы смотрим их до сих пор. А можно, подобно современным актерам, сняться в доброй сотне фильмов (особенно это касается сериалов), а о них помнят, пока идет картина. И едва появляются титры «конец», тут же забывают. КИНОДРАМАТУРГ АЛЕКСАНДР РЕКЕМЧУК: «ПЛАНИРОВАЛОСЬ, ЧТО НА МЕСТЕ УРБАНСКОГО БУДЕТ СИДЕТЬ КАСКАДЕР, НО ЖЕНЕ ОЧЕНЬ НУЖНЫ БЫЛИ ДЕНЬГИ, И ОН УГОВОРИЛ РЕЖИССЕРА» Будучи главным редактором «Мосфильма», Александр Рекемчук курировал последний фильм Евгения Урбанского. — Александр Евсеевич, вы ведь Урбанского знали с юности, а встретились с ним на съемочной площадке его последней картины... — В школе будущий актер учился в Инте, в Коми АССР. Его отец, второй секретарь ЦК Компартии Казахстана, был репрессирован и выслан сначала под Воркуту, а потом — в Республику Коми. Я работал там журналистом, а мой двоюродный брат Коля Приходько учился в одном классе с Урбанским. Я был совершенно потрясен дебютом Жени в кино — в фильме «Коммунист». Это колоссальная картина, в наше время незаслуженно забытая, но думаю, что о ней еще вспомнят. В то время я видел его на сцене (он работал в Театре имени Станиславского), на киностудии, но близко мы не общались. Познакомились мы с ним на съемках картины «Директор», сценарий для которой написал мой друг — замечательный писатель Юрий Нагибин. Прообразом главного героя Зворыкина был знаменитый основатель ЗИЛа Иван Алексеевич Лихачев. — Кто предложил пригласить на эту роль Урбанского? — Ни Нагибин, ни я, в то время бывший главным редактором киностудии, не представляли себе в этой роли Урбанского. Но когда мы увидели пробы, были просто ошеломлены, настолько этот образ в его исполнении вырос до уровня легендарного, я бы даже сказал, былинного героя. В сценарии ничего подобного не было, но нам очень понравилось. Вскоре мы на студии уже смотрели первый отснятый материал. Помню, как меня поразила сцена свадьбы Зворыкина — это было что-то потрясающее! Помимо самого Урбанского, там была великая Нонна Мордюкова. Она играла сестру невесты монашенку Феню, которая, захмелев, начинала петь песенку о «милом мальчике, пупсике». Все было настолько точно, ярко и смешно, что киночиновники, которые обычно на таких просмотрах демонстрировали чрезмерную строгость, хохотали до слез. Не могли мы с Нагибиным не обратить внимания и на исполнительницу роли невесты Зворыкина — молодую актрису Антонину Цыганкову. Уже тогда было понятно, что после выхода картины на экраны на актерском небосклоне взойдет новая звезда. Увы, после гибели Урбанского почти все актеры отказались сниматься в новой версии картины, а Цыганкова, которая подавала такие большие надежды, сыграв несколько эпизодов, ушла из кино навсегда... — Что произошло в пустыне Кызылкум 5 ноября 1965 года? — Снимали международный автопробег, в котором впервые принимали участие советские грузовики. Машину в голове колонны вел директор завода Зворыкин. Урбанский не должен был сниматься в этой сцене, планировалось, что на его месте в кабине будет сидеть каскадер. Но актер уговорил режиссера. — Зачем ему это было нужно? — Поговаривали, что в экспедиции у него украли весь гонорар, который он получил за несколько месяцев, — что-то около 800 рублей. А у него в это время жена была беременная, лежала в роддоме на сохранении. В общем, ему очень нужны были деньги, а за съемки платили сразу и наличными. Что там произошло, мы увидели позже, в закрытом директорском зале киностудии, куда пригласили только начальство — генерального директора, его заместителей, главного инженера, меня как главного редактора. Никто поначалу даже не понял, в чем дело: на экране было только изображение, без звука, и от этого было еще страшнее. По пустыне мчался автомобиль, взлетал, как с трамплина, на бархан, на какие-то мгновения зависал в воздухе и падал на песок. Эпизод был очень хорошим, можно было на нем остановиться, но Урбанский настоял на том, чтобы сделать дубль, во время которого машина рванула с гребня бархана, перевернулась и упала на крышу. В кадре появились члены съемочной группы, они бежали к машине, а заглянув в нее, в отчаянии хватались за голову руками. Оказывается, оставленная без присмотра камера продолжала снимать происходящее... «ГОВОРЯТ, ЕГО ПОСЛЕДНИМИ СЛОВАМИ БЫЛИ: «ГОСПОДИ, КАК БОЛЬНО!» — Актера погубило отсутствие каскадерских навыков? — Да, там, где водитель, опытный каскадер, сгруппировался бы, сжался, и почти не пострадал, Женя, наоборот, распрямился и сломал шейный позвонок. Он жил еще несколько часов, его отвезли в больницу, пытались что-то сделать, но тщетно. Говорят, последними словами Жени были: «Господи, как больно!». Он погиб в 33 года — в возрасте Иисуса Христа. Никто не знал, как сообщить о том, что случилось, его жене Дзидре. Но она приняла новость мужественно — видимо, сработали защитные силы организма, который уже приготовился к тому, чтобы произвести на свет новую жизнь. Через два с лишним месяца у Дзидры родилась дочь, которую назвали в честь отца — Евгенией. Прощались с Урбанским в Театре имени Станиславского на улице Горького. Туда мы привезли венок от киностудии и там стояли в почетном карауле у гроба. Помню, как заплаканная Майя Менглет (она прославилась главной ролью в фильме Ростоцкого «Дело было в Пенькове». — Авт.) с горечью бросила нам: «Что вы с ним сделали?!». — Разве в этом была ваша вина? — Да ничьей вины не было, мы очень тяжело переживали произошедшее. Но на «Мосфильме» все равно пытались найти виноватых. Выяснилось, что режиссер Алексей Салтыков в тот момент на съемочной площадке отсутствовал, его заменял второй режиссер, что, конечно же, было серьезным нарушением. Обоих отстранили от съемок, картина была закрыта. Дело даже хотели передать в прокуратуру, а Салтыкова привлечь к уголовной ответственности и уволить с «Мосфильма» с волчьим билетом. Молодой режиссер был совершенно сломлен всем происходящим. Его судьба решалась на парткоме киностудии, а он при этом даже не присутствовал, потому что не состоял в партии. В конце концов, Салтыкова нам удалось отстоять, но встал вопрос, что же делать с картиной дальше. Я предложил оставить в новой версии фильма все эпизоды, снятые с Женей Урбанским, а те, в которых он не успел сыграть, сделать с другим актером. — Это был бы очень интересный ход! — Конечно, ведь это дало бы картине какой-то дополнительный заряд — зрители ходили бы смотреть на последний фильм Урбанского. Самым ярым противником этой идеи был Салтыков. Сейчас, спустя много лет, я понимаю: ему не хотелось заново переживать эту трагедию, она слишком тяжело ему далась. Через несколько лет он начал делать вторую версию картины. Сохранил все — сценарий, раскадровку, музыкальное оформление, места натурных съемок, а вот актеров, занятых в первой версии, ему собрать не удалось. Почти все они отказались сниматься по второму разу, посчитав это неуместным. Во второй версии картины Зворыкина играл Николай Губенко, сходство которого с прототипом картины было просто поразительным. Николай Николаевич очень хороший актер и режиссер, к тому же мой земляк (мы с ним оба уроженцы Одессы), так что я ничего против него не имею. Но у него не было ни капли той романтики, которая отличала Урбанского. Губенко играл хитренького, жуликоватого мужичка, который обеими ногами стоит на земле. На мой взгляд, вторая версия фильма «Директор» просто не получилась, с первой ее даже сравнивать нельзя. Знаю, что и Юрий Нагибин был от этой картины не в восторге. — Сейчас уже нигде нельзя увидеть кадры, снятые с Евгением Урбанским? — По моему сценарию режиссер Екатерина Сташевская сняла документальную ленту «Евгений Урбанский». Там есть и отрывки из фильма, и хроника гибели актера — нам удалось их спасти от неминуемого уничтожения. Позже я обратился к руководству Республики Коми с предложением присвоить имя Урбанского школе, в которой он учился. Мое письмо было опубликовано в газете «Известия». Но партийные боссы решили, что актер такой чести не достоин. Сослались на то, что он не коренной житель Коми АССР, а приезжий. Но, думаю, дело в другом: Урбанский из семьи репрессированного. Несмотря на то что его отец был реабилитирован после смерти Сталина, в советское время к таким «пятнам» в биографии относились с подозрением. via | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
Юрины песни
Случайное фото
Наш опрос
Мини-чат
Статистика