Главная » 2013 » Март » 9 » Ежи и Циля
00:25
Ежи и Циля
ПРО ЮРУ И ЦИЛЮ
>
> Анастасия АЛЬПЕР, Брант-Рок, Массачусеттс
>
> Ежи Белецкий был одним из тех людей, что нигде не пропадут. Ежи Белецкий был одним из тех немногих, кому удалось бежать из Освенцима. Ежи Белецкий был единственным, кто сделал это открыто, через дверь, и в компании дамы сердца. 21 июня 1944 года заключенный № 243 Ежи Белецкий и заключенная № 29558 Циля Цибульская вышли из ворот Освенцима и неспеша удалились в неизвестном направлении.
>
> Ниже я просто привожу (и перевожу) отличную статью агентства The
> Associated Press о Ежи и Циле, опубликованную пару лет назад, с моими
> попутными комментариями из других источников. Чем ближе к воротам, тем
> увереннее он был, что его застрелят
>
> 21-е июня 1944 года. Ежи Белецкий, переодетый офицером СС, среди бела дня ведѐт через концлагерь Освенцим свою подружку - еврейку Цилю Цибульскую. Колени его подгибаются от страха, а он при этом с суровым видом твердо шагает по длинной, посыпанной гравием дорожке к пропускному пункту.
>
> Часовой хмуро смотрит в их фальшивый пропуск, затем долго, кажется, целую вечность пристально изучает обоих – и, наконец, произносит волшебные слова: «Ja, danke» – и выпускает Ежи и Цилю на свободу.
>
> Узники Освенцима мрачно шутили, что сбежать оттуда можно только через дымоход. Наша пара оказалась в числе тех немногих, кому удалось проскользнуть в боковую дверь.
>
> Двадцатитрехлетний Ежи Белецкий был поляком, католиком, хорошо владел немецким и пользовался в лагере относительно привилегированным положением. (В статье «Ассошиэйтед пресс» не сказано, но все «старики» были на относительно привилегированном положении, а в начале-то срока над ними так еще издевались. Ежи в своих воспоминаниях рассказывает, как в 1940-м заключенных поляков гоняли целыми днями вокруг бараков «упражняться» бегом, прыжками, вприсядку, на четвереньках и ползком, как били и заставляли петь бравые песни, как самого Ежи избили до дыры в щеке – А.А.). Вот этим-то относительно привилегированным положением и воспользовался Ежи, чтобы провернуть дерзкий план спасения своей возлюбленной, обреченной на верную гибель.
>
> «Это была большая любовь» – вспоминает ныне восьмидесятидевятилетний Белецкий в беседе у себя дома в небольшом южном городке в 55-ти милях (в 85-ти километрах) от Освенцима (городок Новы Тарг – А.А.). «Мы строили планы, как мы поженимся и будем жить долго и счастливо».
>
> Ежи попал в Освенцим в апреле 1940-го, когда немцы по ошибке
> арестовали его как участника сопротивления. (На самом деле он просто
> хотел сбежать на юг в Венгрию, и его поймали на границе – А.А.). Ему
> присвоили номер 243 и отправили работать на склад, где можно было
> иногда подкормиться. (Не совсем так. Сперва они целыми днями
> «упражнялись», потом рыли канавы на строительстве дороги, потом Ежи
> работал механиком, где свел знакомство с немцем и в сентябре 43-го по
> блату был определен на зернохранилище – А.А.). Через два года в
> Освенцим начали привозить евреев целыми поездами. Большинство их тут
> же отводили в газовые камеры Биркенау, и только малую толику оставляли
> работать в ужасных условиях – возможность отсрочить смерть. JB
>
> В сентябре 1943-го Белецкого распределили на зернохранилище. Другой заключенный как раз показывал ему будущее место его работы, как вдруг дверь распахнулась и вошла группа девушек. «Мне показалось, что одна из них, хорошенькая и темноволосая, мне подмигнула», - улыбаясь, вспоминает об этом Ежи. Это была Циля – ее только что распределили сюда же зашивать рваные мешки. Так зернохранилище стало местом их частых коротких свиданий, они подружились, а затем и полюбили друг друга. В своих воспоминаниях, составленных в 1983-м году для мемориала в Освенциме, Циля Цибульская пишет, что во время этих свиданий они рассказали друг другу о себе всѐ, и что «каждая встреча была для нас настоящим событием».
>
> Цилю Цибульскую, ее родителей, двух братьев и младшую сестру привезли в Освенцим из гетто в Ломже, что на севере Польши, в январе 1943 года. Родителей и сестренку сразу же отправили в газовую камеру, а Цилю и братьев признали годными к работе. Уже к сентябрю двадцатидвухлетняя Циля Цибульская, лагерный номер 29558 на левом предплечье, осталась совсем одна.
>
> Любовь цвела (В статье прямо так и написано, я не виновата – А.А.), и Ежи принялся разрабатывать дерзкий план побега. (Он был на всю голову влюблен, конечно. Потому что самому ему бежать было ни к чему, он и так хорошо устроился, дотянул бы до конца войны - как пить дать. Марш смерти он вряд ли мог предвидеть, но, думаю, что и это бы выдержал. Циля – другое дело, сколько еще она протянет в Освенциме? Да и в любом случае, ваша возлюбленная – узница концлагеря, если вас это устраивает, чего тогда стоит ваша любовь? – А.А.).
>
> Приятель-поляк, работавший на складе униформы, добыл для Ежи полный комплект эсэсовской формы и пропуск на имя роттенфюрера Гельмута Штехлера. (В Освенциме говорили «организовал», приятеля звали Тадеуш Сроги, и заняло это у него несколько недель, а до того он еще несколько недель не мог решиться. Кроме того, пропуска были разного цвета, цвет менялся каждые несколько дней, поэтому Ежи напечатал себе в местной типогафии разноцветных фальшивок в нескольких экземплярах (!). За свой немецкий Ежи не боялся, он хорошо говорил, а разные акценты там были у многих эсэсовцев, и он всегда мог сойти за фольксдойче – А.А.). При помощи ластика и карандаша Ежи изменил в пропуске фамилию «Штехлер» на «Штейнер» на случай, если часовой знаком с настоящим Штехлером, и заполнил пропуск, вписав в него, что из лагеря выводится заключенная для полицейского допроса на соседней станции (в Буды – А.А.). Кроме того он достал немного еды, бритву для себя и ботинки и свитер для Цили.
>
> Он кратко изложил ей свой план: «Завтра за тобой придет эсэсовец и заберет на допрос. Этим эсэсовцем буду я».
>
> На следующий день после полудня одетый в украденную униформу Ежи
> явился в помещение прачечной, куда перевели на работу Цилю (по другому
> источнику – в пошивочный цех – А.А.). Обливаясь холодным потом, он
> потребовал у немецкого надзирателя выдать ему заключенную (их было
> двое – капо и эсэсовка, Ежи сказал им, что он из гестапо, дал им
> бумажку с номером заключенной, и ему привели Цилю. До вечерней поверки
> оставалось четыре часа – А.А.). Он вывел ее из барака на длинную
> дорожку, ведущую к боковым воротам, охранявшимся сонным эсэсовцем
> («Heil Hitler! Oberscharführer! Eins, eins nach Budy und zurück» -
> А.А.) – инасвободу. Первые шаги на свободе
>
> Первые шаги на свободе, страх быть застреленным еще не отпустил: «У
> меня болел позвоночник, я спиной чуял – вот-вот будет выстрел». Но
> когда он, наконец, оглянулся, JB
>
> часовой был по-прежнему в будке. Они перешли дорогу, до темноты укрылись подальше в полях в густом кустарнике, и вечером пустились в путь.
>
> «Идти через поля и леса было очень тяжело, я вообще не привыкла так много и быстро ходить», – вспоминает Циля в отчете для музея Освенцима, ее цитирует Ежи Белецкий в книге своих воспоминаний «Кто спасет одну жизнь...». «Вдали от каких-либо поселений приходилось пересекать реки вброд, – пишет она. – Когда было глубоко... Юрик переносил меня на руках». Был момент, когда она больше не могла идти и попросила его оставить ее. «Юрик не слушал и только повторял: «Мы бежали вместе и вместе пойдем дальше» - пишет она, называя Ежи уменьшительно по-польски (Тут всѐ совсем просто: Ежи, он же Егор, он же Юра. Но Юрик и Юрочка, как она его называла – ведь по-русски? Один раз они постучались в чей-то дом, женский глос за дверью спросил по-немецки: «Herman bist du da?» – и они пустились прочь со всех ног. Другой раз посреди ночи они наткнулись на немецкий патруль. Эсэсовская форма не слишком помогла – немцы заподозрили неладное, но Ежи с Цилей опять удалось бежать. На седьмой день Ежи решил еще раз попытать удачу, подошел в поле к фермеру и обратился к нему с просьбой: «Господин, помогите мне... я прячусь тут у вас в овсе... я поляк и добрый христианин, бежал из лагеря под Вроцлавом, пробираюсь в Краков. Помогите мне, господин, пожалуйста...». Мужик был сперва слегка огорошен, но потом велел Ежи сидеть тихо до вечера и в темноте подойти к его дому. Как-то слишком легко всѐ это показалось, но через несколько часов Ежи решил, что если бы мужик донес на них в полицию, их бы уже вовсю тут искали. Наконец, поздно вечером он решился подойти к дому фермера. Оказалось, что там для него был приготовлен ужин, и Ежи, быстро войдя в доверие к хозяевам, спросил, нельзя ли ему привести в их дом «сестру», ожидавшую в поле. Поели, отдохнули – и продолжили путь - А.А.).
>
> Девять ночей они шли под покровом темноты, пока не добрались до дома дяди Ежи Белецкого в деревне под Краковом (его имя - Ян Маруса - А.А.). В том же доме проживала и мать Ежи, и она была вне себя от радости, увидев сына живым, пусть и изможденным после четырех лет в Освенциме. Набожная католичка, она, однако, была категорически против его женитьбы на еврейке: «Как вы будете жить? Как будете воспитывать детей?».
>
> Цилю спрятали от нацистов на соседней ферме (старого фермера звали Черник – А.А.), а Ежи ушел в укрытие в Кракове. Они посчитали, что так у них больше шансов остаться на свободе, но это решение оказалось роковым. (Сперва они жили у Яна Марусы, потом у другого дяди Ежи, которого звали Леон Банасяк, потом поползли слухи, и Банасяк предупредил Ежи: «Птички вовсю поют, что вы сбежали из Освенцима, и что Циля – еврейка» - и тогда пара согласилась на время расстаться – А.А.). Свою последнюю ночь они провели в саду под грушевым деревом, прощаясь и обещая друг другу встретиться сразу же после войны.
>
> В январе 1945-го, когда советская армия прокатилась сквозь Краков, Ежи
> Белецкий покинул укрытие и 25 миль (40 километров) шел пешком по
> заснеженным дорогам на ферму к Циле. Он опоздал на четыре дня
>
> Циля, не зная, что местность, где она пряталась, освободили на три
> недели раньше Кракова, отчаялась ждать. Она решила, что «Юрочка» то ли
> погиб, то ли забыл о ней. («Бедняжка, она так ждала, каждый день
> бегала на вершину холма, всѐ высматривала тебя.» - А.А.). Она села в
> поезд, идущий в Варшаву, надеясь отыскать там адрес своего
> американского дяди. В поезде она познакомилась с Давидом Захаровицем,
> за которого JB
>
> позже вышла замуж. Они отправились в Швецию, а оттуда в Нью-Йорк, где с помощью цилиного дядюшки открыли ювелирное дело. Давид Захаровиц умер в 1975 году.
>
> Ежи Белецкий тоже завел семью и стал директором училища автомехаников.
> Он ничего не знал о Циле и понятия не имел, где ее искать. (в книге
> иерусалимского историка Катастрофы Мордехая Палдиэля «Праведники Мира»
> говорится, что Ежи получил письмо от родных с извещением о том, что
> Циля умерла в больнице в Стокгольме, а Циля в Стокгольме получила
> письмо из Польши о том, что Ежи сражался в партизанском отряде и не
> вернулся из боя. Оба письма отправила добрая тетя Черник – А.А.).
> «Юрочка, это я, твоя Циля...»
>
> В своих воспоминаниях Циля говорит о том, как все эти годы ее преследовало желание вернуться в Польшу, в родной город, и найти Юрика, если он жив. И по чистой случайности ее желание исполнилось. (Дальше в тексте «Ассошиэйтед пресс» ошибка, поэтому я лучше своими словами. В 1982-м году горничная-полячка рассказала Циле, что видела по польскому ТВ передачу о побеге из Освенцима, и что герой передачи – жив-здоров, и что девушку, вместе с которой он бежал, звали Циля Цибульская – А.А.). Циля выяснила номер его телефона, и в одно прекрасное майское утро 1983-го года в квартире Белецких раздался звонок.
>
> «Я услышал не то смех, не то плач, и женский голос произнес: «Юрочка, это я, твоя Циля»...
>
> Циля и Юра, встреча в Польше в 1983 году
>
> Спустя несколько недель они встретились в краковском аэропорту. Ежи принес 39 красных роз – по одной за каждый год, проведенный в разлуке. Она еще не раз приезжала к нему в Польшу, вместе они посетили мемориал в Освенциме, семью фермера, прятавшего Цилю, и другие памятные им места. «Любовь вернулась. Циля твердила: оставь жену, уедем вместе в Америку. Она много плакала, когда я ответил: «Смотри, у меня такие славные дети, у меня сын – разве я могу с ними так поступить?».
>
> Oна вернулась в Америку и написала ему: «Юрик, я не приеду больше».
>
> Они больше никогда не виделись, и она не отвечала на его письма. Циля Цибульская умерла в Нью- Йорке в 2002-м году. Ежи Белецкий умер 20 октября 2011 года, ему было 90 лет.
>
> В 1985-м году институт «Яд ва-Шем» в Иерусалиме присвоил Ежи Белецкому
> звание Праведника народов мира за спасение Цили Цибульской. Отчет о
> побеге и последующих событиях, хранящийся в «Яд ва-Шем», совпадает с
> рассказом Ежи Белецкого в беседе с корреспондентом The Associated
> Press. JB
>
> «Я очень, очень любил Цилю. После войны я иногда плакал от того, что
> ее нет со мной. Она снилась мне по ночам, и я просыпался в слезах.
> Судьба решила за нас, но я всѐ совершил бы снова». Источники: Статья
Категория: По городам, по весям | Просмотров: 689 | Добавил: unona | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]