12 июля на 64-м году жизни скончалась Валерия Новодворская — известная правозащитница, диссидентка, основательница либеральной партии «Демократический союз». «Вечная оппозиционерка» умерла в московской больнице № 13 от инфекционно-токсического шока. По словам близких, полгода назад Новодворская получила травму на левой ноге и пыталась самостоятельно её вылечить. До последних дней Валерия Ильинична оставалась неисправимым индивидуалистом и человеком железной воли, при этом обладавшим поистине детской непосредственностью. Какой запомнилась Валерия Новодворская? Чего добилась за долгие годы своей диссидентской деятельности? В каких отношениях она была с властью и оппозицией? — об этом в интервью политика, финансового омбудсмена и экс-депутата Госдумы Павла Медведева. — Я сейчас вспомнил один эпизод. Мы с ней вместе участвовали в передаче, по-моему, на «Свободе». Предполагалась какая-то дискуссия между нами, но никакой особенно дискуссии не получилось. Не то чтобы мы во всём соглашались, но особенно не спорили. После передачи я вежливо прощался сначала с журналистами, потом с ней. Она вдруг мне сказала: «Вот видите, Новодворская совсем не страшная». Я запомнил это на всю жизнь. — А какая тема передачи была? — Это невозможно вспомнить, это было более десяти лет назад. Запомнилось только её лицо, которое было обращено ко мне, и её немножко странные, но очень такие доброжелательные слова. — Вы, наверное, вряд ли её и до этого боялись. — Поэтому это и было смешно. — Она с 19 лет занималась диссидентской деятельностью. Что ей удалось сделать? — Это очень трудно сказать. Я думаю, что она жила не напрасно хотя бы потому, что она была таким камертоном, который кого-то настораживал, для кого-то был примером. Я думаю, что такого рода люди рождаются на этот свет не случайно. Мне кажется, что очень разного типа люди оказываются полезными. Она, казалось бы, ничего рационального не делала… Впрочем, она писала книги, которые я, к стыду своему, только слышал в пересказах. Теперь есть повод почитать… Она — ну, не знаю — министром никогда не была, не оптимизировала пенсии россиян, никогда не боролась, как некоторые, за то, чтобы при банкротстве банка люди хоть что-то не теряли наверняка. Такого типа задачи её не интересовали. Это следует из того, что она говорила. Она хотела таких всемирно-исторических побед, и, по-видимому, ушла из жизни на очень пессимистической ноте. Потому что оказалось, что её ожидания были обмануты. Она об этом много раз говорила: она ожидала, что когда коммунизм рухнет, то народы пойдут к свободе — ан нет! Ну, я так не думал никогда, в этом смысле у нас разные представления о мире. Я-то занимаюсь тем, что пытаюсь где-нибудь что-нибудь по копеечке выцыганить. Я думаю, что многие мои копеечки получились потому, что Новодворская создавала некоторый фон. Не одна она, конечно, но она — один из ярких символов, которые создавали фон. "То, что Новодворская прошла по лезвию ножа, а не свалилась в тюрьму, значит, что её уже не очень боялись" Фото: Russian Look — Относилась ли власть к ней всерьёз? Боялась ли её? — Ну, советская власть боялась, конечно, как и многих других диссидентов. Недаром же её и сажали, и запирали в сумасшедший дом. Советская власть её боялась. Я думаю, что новая российская власть так сильно уже не боялась. При российской власти её ни разу не посадили, хотя однажды — лет 15 тому назад — она по лезвию ножа прошла. То, что прошла по лезвию ножа, а не свалилась в тюрьму — это отчасти значит, что её уже не очень боялись. Современная власть по-другому свои страхи распределяет. И советская власть, на мой взгляд, неправильно это делала, и современная власть — неправильно. Впрочем, кто его знает. — А как оппозиция относилась к Новодворской? Была ли она своей среди оппозиционеров? — Среди некоторых — да, среди некоторых — нет. По-разному к ней относились. И она по-разному относилась к некоторым людям, поведение которых мне казалось не то чтобы преступными, а даже и не очень предосудительным. К ним она относилась не очень хорошо, потому что у неё планка была высокая. Но она имела на это права, в отличие от очень многих других. Эта планка была построена не только для других, но и для себя тоже. — То есть в моральном плане она была на высоте? — Ну и человек, который готов в любой момент сесть в тюрьму и попасть в сумасшедший дом, конечно, имел большее право, чем многие другие, судить и произносить вслух то, что думает. Ведь многие другие в голове имеют одно, а на языке — другое. А у неё то, что в голове, то и на языке было. — Это какая-то такая детская непосредственность. — Детская непосредственность — да. Вот то, что она мне вдруг сказала, это так по-детски прозвучало. Была детская непосредственность. Это такой психотип своеобразный. Эта непосредственность сопровождалась совершенно фантастическим мужеством. Её ничем нельзя было испугать. — Вы упомянули, что её помещали в психиатрические клиники. Кстати, по телевидению это несколько раз упомянули, когда говорили о её кончине. — Я готов это подчеркнуть — при советской власти очень многие достойные люди сидели в сумасшедшем доме. И это был очень страшный способ наказания. Можно было потерять личность, потому что делали уколы страшных лекарств. Теперь эти лекарства, к счастью, вышли из употребления из-за своих ужасных побочных действий. Психиатрия стала помягче во всех смыслах этого слова. А тогда человек мог сделаться психически неполноценным от этого лечения — это страшно. "Новодворская хотела всемирно-исторических побед, и ушла на очень пессимистической ноте" Фото: Russian Look — На Новодворскую это сидение в сумасшедших домах как-то повлияло? — Не похоже. Как мне объясняли знакомые психиатры, действия таких страшных лекарств приводило к угнетённости человека. Человек получал характер противоположный тому, что у Валерии Новодворской. Человек становился — такое выражение есть, которое мне ужасно не нравится, — как мешком ударенным, вялым. Человеку становилось всё безразлично. Для Новодворской это совсем не характерно. — Да, конечно. На какой-то момент, при Ельцине, она перестала быть «вечной оппозиционеркой». — Ну а как? Никакого сомнения нет, что она понимала, что при советской власти, как только откроешь рот, — сразу тюрьма или сумасшедший дом. А здесь книжки можно было писать, выступать по радио. Разницу она, конечно, чувствовала. — А как Вы думаете, она не идеализировала Америку? Она её называла единственной сверхдержавой и светочем демократии. — Я недостаточно знаю её высказывания, чтобы иметь суждения на этот счёт. Я думаю, что её представление о мире довольно пессимистическое. Она несколько раз повторяла высказывание, смысл которого примерно такой: пока человек в душе раб, демократия остаётся адом. То еcть демократии мало — надо, чтобы общество было готово. Я думаю, что в этом смысле она к американскому обществу относилась критически. — А почему она не уехала в Америку, где ей, может быть, было бы комфортнее? — Я думаю, она этого совершенно не хотела. Никогда я ничего похожего не слышал ни от неё, ни от её знакомых. Очень многие не хотят уезжать из России. Вот я, например, совершенно не хочу — и мои дети, и мои внуки. Никакой заинтересованности они не высказывают. Хотя некоторые из них могли бы прижиться очень легко: одна внучка у меня, например, полиглот, хотя совсем молоденькая. Павел Медведев: "Действия страшных лекарств приводило к угнетённости человека. Человек становился как мешком ударенным, вялым. Для Новодворской это совсем не характерно" Фото: Russian Look — Но ни у Вас, ни у Ваших внуков не было повода уезжать — в тюрьмах и сумасшедших домах не сидели. — Сейчас у нас уезжают за границу люди, которые в тюрьмах не сидели и даже плохо понимают, что это значит. Я пытаюсь объяснить — себе, скорей, чем вам, — почему Новодворской такая мысль в голову не приходила. Потому что многим это в голову не приходит, многим это кажется неестественным… Вот моя внучка регулярно путешествует, у неё везде друзья: в Будапеште, в Берне — она там некоторое время училась, — в Германии, в Португалии — сейчас она там изучает какую-то тонкую лингвистическую науку. Но никогда у неё такой мысли не возникало. Душа к этому не лежит — и всё. У Новодворской, я думаю, душа ещё меньше к этому лежала — чего ради? — Валерия Новодворская, как и ваша внучка, была полиглот. — Она, кажется, французский знала очень хорошо. — Вы сказали про книги, но у неё и чудесные статьи выходили…. — А, по-английски она писала! Да, она тоже была полиглотом. — Павел Алексеевич, смерть Новодворской стала очень неожиданной. Некоторые завзятые оппозиционеры, наверное, предположили, что её «убрали». Насколько это реально? — Это очень маловероятно, очень. Трудно найти такого бандита, который бы на такое решился бы. Потому что остаются следы. Теперь самый глупый бандит понимает, что остаются следы: там где-то камера наблюдения, там где-то прослушивающий аппарат. Это с одной стороны. С другой стороны, маловероятно, что такая сильная миссия — «убрать» Новодворскую — появилась бы у какого-то большого начальника, который мог бы избежать этих бандитов. Мне кажется, что это неправдоподобно. — Владимир Путин выразил сочувствие в связи с кончиной Новодворской, хотя она называла его преступником. — Замечательно. Слова Путина о смерти Новодворской – это повод его поздравить. По двум причинам: во-первых, нашёл в себе силы не обидеться, а во-вторых — помнит, что за гранью жизни у нас уже другие обязанности перед людьми, не те, которые были при их жизни. Замечательно, я это приветствую. Ушаков Олег
Источник: http://sobesednik.ru/politika/20140713-pavel-medvedev-slova-putina-o-smerti-novodvorskoy---eto-povo |
