Главная » 2015 » Декабрь » 16 » Бобби Фишер часть 2
14:23
Бобби Фишер часть 2
БЕЗУМНЫЙ ГЕНИЙ БОББИ ФИШЕР

И все оказались правы. Фишер был «сумасшедший гений». И с этим ничего нельзя было поделать. Но они не подозревали: Бобби предстоит потрясти мир не только своим гением, но и своим безумием.
Участники первенства США 1957 года хотели написать над входом Манхэттенского шахматного особняка: “There’s Fisher” – Там Фишер.
Каждый из четырнадцати претендентов входил в Клуб “to take a crack at Bobby Fisher” – померяться силами с Бобби Фишером. Он становился «устрашающей легендой». Но Бобби не дал им шанса, никому. В первом же поединке он разгромил Артура Фейерштейна. Во втором атаковал и чуть было не опрокинул чемпиона США Самуэля Решевского. Самую сложную и напряженную партию Сэм с трудом свел к ничьей. Решевский оказался единственным достойным противником. К финалу, не потерпев ни одного поражения, Бобби набрал десять с половиной очков. Старый лис Сэм – на одно меньше. Судьба шахматной короны США решилась в последней партии: Решевский-Ломбарди.
- Вы играли превосходно, – сказал Бобби в конце, пожимая руку Ломбарди.
- Что же мне оставалось делать. Вы вынудили меня разгромить Сэмми.
Бобби Фишер стал чемпионом США. В 1957-м. Ему едва исполнилось четырнадцать.
Шел после турнира по заснеженному Центральному парку, ему казалось – он в Москве. Россия была для него Элизиумом, где гуляют шахматные Боги. И он хотел быть среди них. В книжном магазине «Четыре Континента» Бобби купил книгу в твердом переплете «Soviet School of Chess» – классику шахматной литературы. Там было написано: «Расцвет искусства шахмат в СССР – логический результат социалистического культурного строительства».
Бобби был в восторге от русских. В четырнадцать, давая интервью журналу «Шахматы в СССР», Фишер сказал: «Я наблюдаю за вашими гроссмейстерами. Они играют остро, в атакующей манере, полные боевого духа».
Но Бобби не знал всего. Он не знал, что когда чемпион мира Михаил Ботвинник входит в Большой Театр, ему устраивают овацию, что у каждого советского гроссмейстера статус кинозвезды, что во время игры их обслуживает команда аналитиков, что они – привилегированное сословие, что шахматы в СССР – «дело чести, дело славы, дело доблести и геройства».
Но зато ему было известно: экс-чемпион США гроссмейстер Сэмуэль Решевский живет на стипендию от своих поклонников: 200 долларов в месяц – зарплата бруклинского бухгалтера. Экс-вундеркинд так нуждается, что у него нет даже собственного chess set (шахматной доски с фигурами). Неужели и Бобби уготована та же участь?
Шахматы в США были частным делом, в СССР – государственным. Советские садились играть с американцами с тем же пылом, мастерством, самоотверженностью, с какими Вышинский и Молотов садились за стол переговоров.
Первая встреча русских с янки в 1954-м закончилась с разгромным для последних счетом: 20:12. Вторая, в 1955-м, с более унизительным: 25:7.
Хрущев отреагировал энергичным заявлением: «Советский Союз сегодня силен как никогда. Но мы хотим «детанта». Мы готовы сесть за стол переговоров, если американцы согласны говорить с нами всерьез».
Советский лидер выступал с позиции силы. Потому что граница холодной войны проходила не только по Берлинской стене. Но и по футбольным и хоккейным полям:
Эй, вратарь, готовься к бою.
Часовым ты поставлен у ворот.
Ты представь, что за тобою
Полоса пограничная идет.
Хоккеисты назывались «ледовые бойцы». Пограничная полоса проходила и по шахматной доске. И пусть в стране социализма очереди и дефицит:
Зато мы делаем ракеты,
Перекрываем Енисей.
А также в области балета
Мы впереди планеты всей.
И в области шахмат.
Деловая Регина отреагировала на детант письмом Хрущеву: пригласите Бобби и Джоан в Москву. Из Кремля пришло приглашение: прибыть на Всемирный Фестиваль молодежи и студентов. В Москве к самолету был подан правительственный лимузин. Бобби и Джоан разместили в лучшей гостинице «Националь». В их распоряжении были: шофер, гид, переводчик.
Русские воспринимали Фишера как американский ответ на советский Спутник. Они считали: Бобби растопит лед советско-американских отношений. Как и Ван Клиберн, победитель московского международного конкурса пианистов имени Чайковского. Мальчишку окружала толпа. Все хотели видеть бруклинского вундеркинда:
- Когда я смогу сыграть с чемпионом мира Ботвинником? – спросил неробкий паренек. – А со Смысловым?
- К сожалению, они на даче.
- А как насчет Кереса?
- Керес в данный момент за границей.
Зав. московской шахматной секции Абрамов вспоминал, как лихорадочно пытался подобрать среди гроссмейстеров достойного противника Фишеру. Наконец, в клуб затребовали Тиграна Петросяна. То был неформальный матч, серия «блиц-партий», большинство из которых Петросян выиграл. Потом Фишер говорил:
- Играть с ним чертовски скучно.
Но Москва казалась ему шахматным раем: мальчонка не знал, что таится за этими потемкинскими декорациями.
С Ботвинником ему довелось сыграть в 1962-м. На олимпиаде в Варне (Болгария) Бобби было девятнадцать. Михаилу Моисеевичу пятьдесят один.
Он был главной иконой советского шахматного иконостаса. Его ученик, Анатолий Карпов, сказал об Учителе: «Ботвинник недосягаем как Олимпиец». Чемпион мира застегнут на все пуговицы. На нем серый двубортный костюм, унылый как осеннее поле. На носу очки-велосипед в стальной оправе.
Он пожал Бобби руку, но не ответил на словесное приветствие. Когда затянувшаяся партия была отложена, на доске просматривалось явное позиционное преимущество американца. Вечером Фишер спокойно поужинал, мельком взглянул на доску, там брезжила победа, и завалился спать. А, между тем, потрясенный Чемпион кликнул на помощь всю королевскую рать: Михаил Таль, Борис Спасский, Пауль Керес, Ефим Геллер, Семен Фурман – ломали головы до пяти утра. Но они не были «специалистами по эндшпилю». Авторитетом был Юрий Авербах. Ему позвонили в Москву. И тот с трудом разыскал на клетчатом поле узенькую тропинку к ничье.
- Ботвинник дешевка, – заявил Бобби по прибытии в Нью-Йорк. – Он никогда не был “first among equal” (первым среди равных). Я не хочу иметь дело с этими “commie cheaters” (жуликами-коммунистами).
Но куда было ему от них бежать? Он был иконоборец: рубил иконы их шахматного иконостаса.
Вторым пошел под топор Марк Тайманов: на матче претендентов в Ванкувере, в мае 1971-го. «Русский» прибыл в Канаду с полным антуражем: секундант, ассистент, менеджер. Но Фишер не дал Тайманову ни единого шанса. Выиграл со счетом шесть-ноль. Всухую. Невиданный в истории мировых шахмат нокаут.
- Well, I still have my music, – сказал на хорошем английском с горькой усмешкой интеллигентный Тайманов.
Он был неплохим пианистом.
В Москве ждала расправа. Там фиаско (без единой ничьей) рассматривалось как национальное унижение. Его лишили всех привилегий, никогда не выпускали за границу. Шахматная карьера Марка Тайманова была закончена.
Но Бобби жаждал головы Тиграна. Поединок состоялся в Буэнос-Айресе (Аргентина). В аэропорту их приветствовал президент страны:
- Я самый сильный шахматист в мире, – заявил Фишер на пресс-конференции.
Петросян (экс-чемпион мира) был тоже не «слабак». С ним пришлось повозиться. Тигран напоминал кобру, готовую ужалить. В решающей партии дело клонилось к ничье, когда в зале погас свет. Темно было ровно одиннадцать минут. Концентрация Петросяна была нарушена. Фишер продолжал анализ, как будто ничего не произошло. Джек Коллинз научил Бобби играть вслепую еще в детстве. Когда включили свет, Каисса протянула ему на блюде голову Тиграна. Матч был выигран со счетом шесть с половиной против двух с половиной.
Дорога в Рейкьявик, на поединок с чемпионом мира – Борисом Спасским, – открыта. Путь к победе и безумию.
В Америке его чествовали как национального героя. Где бы он ни появлялся, “he was always given the red carpet treatment” – перед ним расстилали красный ковер. Бобби возвел США в ранг «шахматной державы», искупив победой позор поражения. Но чудик имел привычку отключать телефон и неделями оставаться incommunicado. Тогда Шахматная Федерация срочно сняла для него номер в роскошном Henry Hudson Hotel, чтобы безумный гений не исчез. Он был нужен стране.
Бобби демонстрировал самодисциплину и выдержку. Книга на немецком “Weltgeschichte des Schachs” (всемирная история шахмат), включающая 355 партий Спасского, стала его учебником. Готовясь к сражению, он бушевал на теннисном корте и в плавательном бассейне. К турниру было приковано внимание прессы. Исландский журналист Торбергссон писал: «Русские десятилетиями держали в рабстве другие нации и свою собственную. Они используют спортивные победы для идеологических целей. Победа Фишера отобьет пропагандистские кулаки коммунистов».
Гостеприимная крошечная Исландия замерла в ожидании. Все места в гостиницах и в зале Laugardalsholl раскуплены. Вечером 25 июня 1972-го со взлетной полосы международного аэропорта имени Кеннеди должен был стартовать самолет на Рейкьявик. Но безумец в последнюю минуту отменяет рейс.
“The name of the game was money” – игра называлась – ДЕНЬГИ. Игра на нервах, затеянная Бобби, стала вступлением к матчу.
Претендента не устраивал финансовый аспект. Победитель должен был получить 78 125 долларов. Проигравший 46 875. Кроме того, каждому причиталось 30 процентов от доходов телекомпаний. Но Бобби требовал тридцать процентов дополнительно – от платы за вход, примерно от 250 000, на которые имели право он и Спасский. Газета “The New York Times” отреагировала:
«Если он победит в Рейкьявике, его будущие гонорары сделают нынешние смехотворно малыми». Фишер знал, он получит свое. Мир требовал, чтобы матч состоялся. И чем больше проволочек, тем выше цена. Но тут не только шкурный интерес. Бобби был фехтовальщик за униженных и оскорбленных, таких как Сэм Решевский. Претендент стал (как бы) лидером «юниона». Гонорары за шахматное искусство, утверждал он, несопоставимы с миллионами Мухаммеда Али, которые боксер получает за мордобой.
Всемирное шоу – или переговоры профсоюза с администрацией? Скорей всего, и то и другое. Стороны стояли на своем. В течение последующей недели были забронированы дополнительные рейсы на Рейкьявик, но Бобби их отменял. Пресса бурно реагировала:
- Фишер озабочен прежде всего деньгами, интересы спорта для него на последнем плане, – возмущалось агентство ТАСС.
- Невиданные высокомерие и снобизм, – ругалась немецкая “Bild am Sonntag”.
- Бобби Фишер самый большой хам и псих Бруклина, – гневалась лондонская “Daily Mail”.
Но никто не хотел видеть подлинную причину скандала: Фишер защищал не только свои финансовые интересы, но и интересы коллег-шахматистов.
Для прессы – “the name of the game was money” – игра называлась ДЕНЬГИ. Газетам нужен скандал, он привлекает читателей и рекламодателей. Скандал – двигатель газетного бизнеса, поэтому его надо раздуть.
Но вдруг на доске явилась новая фигура. Английский банкир и страстный шахматист Джеймс Дерек Слэйтер. Он согласился выложить 125 тысяч долларов, если Бобби начнет играть.
- Stupendous, (колоссально) – отреагировал Бобби.
И вдруг телефонный звонок, и скрипучий голос с немецким акцентом:
- Самый плохой шахматист на земле звонит самому лучшему.
- Кто говорит?
- Государственный секретарь Киссинджер. Вы должны немедленно вылететь, чтобы разгромить русских. Правительство Соединенных Штатов желает вам победы.
В ту же ночь Бобби вылетел в Рейкьявик с секундантом Вильямом Ломбарди. Но и там кураж продолжался на полную катушку. Фишер не явился на жеребьевку, где его ждали сотни журналистов. Когда Спасский вошел, ему сказали: «Претендент спит, но прислал вместо себя секунданта. Пусть Ломбарди тянет жребий, кому играть белыми». Оскорбленный Спасский покинул гостиницу и выступил с заявлением, наверняка, сочиненным в Москве: «Советское общественное мнение и я возмущены поведением Фишера. Возникает сомнение: имеет ли он моральное право играть в этом матче».
В том же духе выступил президент FIDE Макс Эйве. Все ждали объяснений.
Ночью Бобби сочинил элегантное послание коллеге: «Дорогой Борис! Приношу искренние извинения за некорректное поведение. Знаю Вас как спортсмена и джентльмена и надеюсь сыграть в предстоящем турнире немало интересных партий.
Искренне Ваш,
Бобби Фишер»
Бобби вручил письмо коридорному мальчику и попросил «подсунуть» Спасскому под дверь. Москва отреагировала. Глава Госспорткомитета Сергей Павлов настаивал на возвращении Спасского: «Истерики Фишера есть оскорбление мирового шахматного чемпионата. Настоятельно рекомендуем вернуться». Спасский, «рекомендацию» вежливо отклонил, рискуя головой и карьерой.
Но Бобби продолжал вести себя как капризная примадонна. Потребовал сделать освещение над столиком поярче, шахматные фигуры ему показались маленькими, раскритиковал каменную доску и попросил деревянную, а кинокамеры немедленно убрать: отвлекают. Убрали, но не все. Тогда он разгневался на официантов: они не положили кубики льда в его апельсиновый сок, а потом приказал принести skyr-чашку исландского йогурта. Когда такового в буфете не оказалось, послали в соседний ресторан, и skyr был доставлен.
Но в Мире Горнем пришел конец терпению. Там лишили Фишера разума. Вконец «оборзевший» претендент совершил глупейшую ошибку и. проиграл первую партию.
Бобби утверждал: виновата кинокамера, она не дает сосредоточиться. Скорей всего, он был прав. Ведь и Лужин в набоковском романе тоже жалуется: «Я не могу подвергаться щелканью и вспышкам этих машин».
Но капризный гений всех так извел, что ему в просьбе было отказано. Упрямец из-за этого на вторую партию не явился и, по правилам FIDE, ему было засчитано поражение. Зал приветствовал Спасского овацией. Фишеру же кричали: «Отправляйся в свою в Америку!» Доктор Эйве предупредил: «Если претендент не явится и на третью партию, Борис Спасский останется чемпионом мира.
Бобби ринулся в аэропорт. Ломбарди с трудом его отговорил. И тут, во второй раз, позвонил Киссинджер: «На моем столе тысячи писем от американцев, умоляющих продолжать, и приглашение в Белый Дом, вне зависимости от исхода турнира». Возможно, немалую роль сыграл и денежный интерес. Проиграв, он обрекал себя на позор и нищету. Бледный и поникший, он садился за третью партию, как рыцарь в фильме Бергмана: сражаться в шахматы со Смертью.
И Моцарт проснулся. Он заиграл вдохновенно и мужественно, раскованно и свежо, вновь услышав звуки своих тамтамов. После двадцати изнурительных партий счет был 11,5:8,5 в пользу Фишера. Но для того, чтобы стать Чемпионом Мира, ему предстояло сделать двенадцать с половиной. Он набрал магическое число после двадцать первой партии.
В его честь восторженная Исландия задала пир в духе древних викингов. Кубки пенились. Фишера приветствовала планета. Чемпион получил тысячи поздравительных телеграмм. Одна пришла из Белого Дома: «Дорогой Бобби! Ваша убедительная победа в Рейкьявике – свидетельство абсолютного мастерства в шахматном искусстве. Это триумф. Присоединяюсь ко всем гражданам страны. Поздравляю от всей души и желаю всего наилучшего.
Ваш Ричард Никсон».
Наконец, у Фишера был досуг. И с той же страстью, с которой он впитывал шахматные знания, Чемпион Мира занялся самообразованием. Михаил Ботвинник был не совсем неправ, когда заметил: «Бобби страдает от отсутствия фундаментальной культуры и незначительности образования».
Но он наверстывал упущенное. Стал страстным читателем, постоянным посетителем библиотек и книжных магазинов.
Существует несколько теорий, почему именно в эти годы Фишер становится злобным антисемитом. Американский писатель Дэвид Мамет, лауреат Пулитцеровской премии, в книге “The Wicked Son” (злобный сын) объясняет этот феномен: «Юдофоб всегда начинает с самовозвеличивающего утверждения: существуют некие силы зла, которые он обнаружил и заклеймил. Противостоя им, он возвышает себя. Попирая зло, становится божеством. Невежественный относительно своего племени, отступник испытывает влечение к тем, которых он воспринимает как Других, полагая, что Они обладают особыми достоинствами. Но Другие попросту привлекают его потому, что они Другие».

Фишер

Но, думается, все проще. Мы не можем судить Фишера по законам формальной логики. Бобби, как и герой Набокова, воспринимает жизнь как шахматную партию. Он хочет быть готовым к атаке и отразить ее. Атака должны быть блокирована и отбита. Враг хитер и строит козни. Случилось так, что все его шахматные противники были евреи. В Манхэттенском Клубе, в FIDE во главе с Президентом Максом Эйве. И даже русская шахматная когорта была возмутительно еврейской.
И вот однажды в лавке букиниста, Бобби споткнулся о старую, расхристанную книгу. Она называлась «The Protocols of the Elders of Zion» – «Протоколы сионских мудрецов». В ней говорилось о «всемирном еврейском заговоре». Так вот где таилась погибель моя. Он, Бобби, жертва еврейского заговора. Все так поразительно совпадало. Его не отягощенное образованием сознание воспринимало, как откровение, провокационную фальшивку Нилуса, шитую белыми нитками в подвалах царской охранки.
«Как можно жить в стране, – возмущается Григорий Соломонович Померанц, – где на церковных папертях продаются «Протоколы сионских мудрецов». Но, увы, книга Нилуса продается не только в России. Ее можно купить везде. Юдофобство входит в метаболизм человечества, как неизбежный элемент бытия. Его в менделеевскую таблицу вписать надо. И антисемитизм вошел в плоть и кровь Бобби Фишера. Стал его религией.
Категория: Одна баба сказала (новости) | Просмотров: 414 | Добавил: unona | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]