Главная » 2016 Март 2 » Приговоренная к любви
19:14 Приговоренная к любви | |
«…А ныне - богемно-несветская львица. Еще не старуха, уже не девица. Короче, весьма ядовитая баба, Что пишет неплохо, и весит неслабо». (Е. Пейсахович, из сборника «Под орденом Стрельца») В этих емких, самоироничных строчках – автопортрет поэтессы Елены Пейсахович. Натура лирическая, самодостаточная, страстная, сильная и слабая (в одном розливе), с юмором и своей мерой самооценки. По гороскопу – Стрелец. Ведем беседу за столом, уставленном изысканными блюдами, приготовленными моей героиней. Под бокальчик сухого вина . Голова кружится то ли от «Рислинга», то ли от воспоминаний, еще из той СССРовской жизни. Сегодня мы живем в Израиле. Это интервью о трудной дороге, которую пришлось пройти неугомонной, непредсказуемой женщине. Всё было: и горести, и радости, и умной была, и совершала нелепые поступки, неся на своих плечах воспитание сына в одиночку. Только с помощью родителей. Поначалу хотела в эпиграф вынести некрасовские строчки о женской доле:.. «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет…» Конечно же, Елена, с присущей ей самоиронией, подкинула анекдот в тему: Беседуют 2 мужика, слегка поддатые: - Гриш, а, Гриш, ты коня на скоку остановишь? - Неа…на фиг мне этот конь! - А в горящую избу войдешь? - А чё пожарные будут делать? - Во…за что я тебя люблю, Гришаня…за то, что ты не баба. Да, мужик нынче хилый пошел, ленивый, конечно, не без исключения. Ада: Лена, оглянись в свое саратовское детство, каким оно было? Елена: Росла в интеллигентной еврейской семье. Папа – инженер, мама-копировщица. Я помню длинные, как простыни листы кальки, исчерченные вдоль и поперек мамиными руками. Меня и брата Феликса строго не наказывали, воспитывали словом. Папа – сильный, ловкий, рукастый, настоящий мужчина. Мама – красивая, величавая. Этой паре завидовали все соседи, нежность и любовь они сохранили до сих пор. Ада: Какой ты себя помнишь в те времена? Лена: Бойкая, хулиганка. Похоже, «вождя краснокожих», О. Генри писал с меня. Дружила больше с мальчишками. «Строила» всех подряд, задавая тон всем проказникам. И они меня единодушно признавали своим лидером. А еще я всегда жаждала справедливости. Нянчил нас дед, с ним было очень хорошо, но дедушка умер, в шесть лет пришлось идти в детсад. Припоминаю такой случай. Детвора завтракает. Принесли ржавую подгоревшую творожную запеканку, слегка побрызганную вареньем. От одного взгляда не нее тошнило. Рядом за столом сидели воспитатели, на блюде высилась горка еще дымящихся блинов. Едоки поливали их обильно сметаной. Я взяла свою тарелку, подошла к соседнему столу и попросила: - Я тоже хочу блины! Это, конечно, возмутило сытых теток: - Блины будешь дома заказывать своей маме. Как больно кольнула мое детское сердечко незаслуженная обида! Это был первый урок наивной девочке, которую родители учили: -Нельзя быть злой и жадной, надо быть доброй! Еще один эпизод….Мертвый час. Я прошу: - Валентина Ивановна, я хочу по-маленькому. В ответ: - Лежи и терпи, в туалет - после сна. Я терпеть не стала. Сняла под одеялом трусики, сделала все, что надо, прямо на раскладушку, отодвинулась на сухое место и стала ждать маму. Ей сразу доложили, какая у нее невоспитанная дочка. Мама выслушала и меня, и воспитательницу, и сказала: - Доченька, ты все сделала правильно, а вам, взрослым, должно быть стыдно. Тогда я поняла, что мама навсегда моя верная защитница. Ада: Ты, конечно, выступала, читала стихи, танцевала. Елена: Нет, мне это не нравилось, я любила шалить. Ты поняла, что послушной девочкой я не была. Ада: А когда появилось желание писать? Да и Феликс, твой брат (лит псевдоним Ф. Замир), тоже издал в Израиле книгу стихов «Поцелуй в никуда», и у тебя увидели свет три поэтических сборника. Ты по профессии – педагог, Феликс – врач. К сожалению, в Израиле не реализовались. Зато нашли своих читателей и слушателей. Я вспоминаю, как проходили презентации ваших книжек: шумно, весело, под звуки гитар, при множестве одаренных гостей со всего Израиля. Лена, а ты помнишь свой первый стих? Елена: Конечно. Я тогда училась в первом классе. Феликс – мой мучитель учил меня играть в шахматы, применяя силу. А на дворе – солнышко, дети прыгают, бегают…Я ненавидела эту скучную игру, и не раз за это получала по башке от брата. Вот тогда и появился мой первый стих. «Феликс мой с ума сошел. С института он пришел, хвать доску проклятую, и бац меня, горбатую». На этом мое продвижение в чемпионы закончилось. Ада: У нас с тобой есть одинаковые моменты в биографии. Мой брат тоже проделывал со мной такие эксперименты, зато к десятому классу стала чемпионкой среди девушек на школьной олимпиаде. До сих пор люблю эту умную и интересную игру. И дети мои играют, и внуки… Но я отвлеклась. Когда снова в тебе проснулось творческое вдохновение? Елена: В восьмом классе. Ничего не понимая в любви, зная о ней только из литературы, написала жалостливые стихи о вымышленной героине, которую бросил друг и оставил с ребенком. Мои стихи вылились в советы молодым девушкам: Не ходите гулять темной ночкой, Я давно никуда не хожу. Только встану с постели тихонько И в окно одиноко гляжу. Ночью будет худо. Ночью всем беда. Не ходите, девки, Ночью никуда. Шедевр, не правда ли? Ада: Да уж… Школьная хулиганка, как ты себя называешь, никому не подчинялась, дерзкая, упрямая, правду рубила с плеча. Елена: Именно так. В комсомол не приняли. Школой руководил директор, еврей, который почему-то не пресекал антисемитские настроения среди учителей и учеников, я бы сказала, даже поощрял. А во мне чувство национальной гордости было сильным, я свои протесты выражала вслух. Членом ВЛКСМ я все-таки стала, минуя школьный комитет. Классная руководительница написала мне нормальную характеристику, подписала ее, а потом, когда завуч узнала о том, что я уже комсомолка, в ответ на ее возмущения скромно отмолчалась. Не удивительно, тогда все боялись друг друга, а я не боялась никого, но классную свою не сдала. Документы из школы забрала и подала их в вечернюю. А я была несовершеннолетняя, работать мне не разрешили. Мой папа, коммунист, использовал все свои связи в горкоме партии, нашел место в очень хорошей школе, где меня приняли, как свою. И все мне там понравилось: и учителя, и одноклассники. А, может, я просто повзрослела и научилась принимать мудрые решения. Никогда не мечтала быть учителем, а поступила в Университет на филфак. Стала активным спецкором студенческой газеты «Ленинский путь». Вспоминая теперь своего учителя, гл. редактора Льва Исаевича Тобольского и его папу Исая, до сих пор ношу в своей душе стихи последнего: Вдовы Живут на свете вдовушки, Кудрявые головушки, У них глаза бедовые, У них уста медовые. …А есть на свете вдовы. Они белоголовы… Всегда мечтала написать хоть один такой стих, чтобы иметь право называться ПОЭТОМ. Там, в студенческой многотиражке, появилась мечта о журналистике, но… вышла замуж, не сложилось, улетела в Израиль. Одна. Родила сына Артура. Так началась моя трудная новая жизнь в стране, где и горничной работала, и охранником. Пистолет освоила так, что могла дать в тире фору своим коллегам сильного пола. Посещала литстудии в Иерусалиме и в Тель-Авиве. В Тель-Авиве руководителем был Яков Шехтер. О, это надо было выдержать! Каждая строчка обсасывалась жестко, критика была беспощадной. Это не для меня. Ушла в свободное плавание. Ада: Что было дальше? Елена: Исколесила на автобусах и попутках весь Израиль, когда не было денег, шла пешком, натирая ноги до кровавых мозолей. Я приняла эту страну, она стала моим домом. Еще работая охранником, попала в отряд по охране горы Герцля в День независимости. Зазвучал гимн. Я плакала, не стыдясь слез. Тут было все: и неустроенность, и одиночество, и гордость своим еврейством. Ада: Как сложилась жизнь после рождения сына? Елена: Сразу же прилетели мои родители и стали моими верными и незаменимыми помощниками. Ада: А как личное счастье? Елена: Искала…обо всем этом мои стихи. Ада: А кто он, герой твоей мечты? Елена: Это человек из детской песочницы, с которым можно и поиграть, и поплакать и помолчать, и быть на балу удачи. Ада: Ты обживала Израиль, искала дело, которое не тяготило бы однообразием и скукой. Об этом у тебя есть стихи? Елена: Ну, конечно. О гостинице… Кто-то глотку дерет за реформы, Слабо веря в далекий мираж, Ну, а я, нацепив униформу, Домываю последний этаж. А это об охране: Не пропустить врага, и баста! Собою преграждая вход. Чтоб от шахида-педераста Не погибал святой народ. Ада: А теперь о любви. Елена: У меня все о любви, я к ней приговорена. *** Жаль…ни месяца, ни облака, Ни влюбленного Пьеро, И субстанция без облика Ставит душу на зеро. Раскраснеюсь над лампадкою, Долю горькую кляня. Пусто слева под лопаткою У меня… Ада: Такой банальный вопрос под финал. Три заветных желания. Елена: Чтобы долго жили родители, чтобы стали более доверительными отношения с братом, чтобы был здоров мой сын, чтобы сложился пазл его судьбы. Ада: Ты сейчас работаешь с пожилыми людьми? Елена: Да. Сердце болит за них. Они умные, добрые, трогательные. Я люблю их слушать, а они с удовольствием слушают мои стихи. Вот такие! *** В прошлой жизни были танцы И прогулки при луне. Лезли в сердце самозванцы, Черт мерещился в окне. Шаг за шагом, не робея, Скушав пряник, спрятав кнут, Я, как тысячи евреев, Постигаю свой галут… *** В стакане чай остыл, Еще глоток, Летит еврей над крышами со скрипкой. Читая книгу жизни между строк С присущей нам трагической улыбкой. Ада: Ты в конкурсах участвуешь? Елена: Расскажу об одном таком. В Петах-Тикве в Доме Оле идет конкурс типа « А ну-ка, девушки!» девушкам от 60 и выше… И я, такая вся из себя, та, что ягодка опять. Лихо отплясала «Семь сорок», упала …гипс…. Как в кино. Рука не бриллиантовая, зато призовая. Плюс двухмесячный бюллетень. Вот такой ценой мне дался главный приз: маленькая китайская чашечка. Ада: А как насчет того, что из песочницы? Елена: Все в порядке. Я счастлива. Ада: Спасибо за беседу. Хочу тебе подарить несколько строчек от себя. Бьет за спиною Пегас с копытами. Сердце искреннее, открытое. Библейская скромность в горячей крови. Навек приговоренная к любви. PS Дорогие читатели! Лучший подарок для любимых – сборник стихов. Елена Пейсахович «Под орденом Стрельца». Пелефон: 0526903341 Ада Ничпальская | |
|
Всего комментариев: 0 | |