Главная » 2016 Апрель 28 » Убитые, забитые, забытые
22:10 Убитые, забитые, забытые | |
27.04.2016 Теги: великая отечественная война, жертвы, пленные Вот два документа — две яркие картинки, обе из Минска. Первый — от 10 июля 1941 года. Минестириальрат К. Дорш — наверное, первый берлинский чиновник, посетивший лагеря для военнопленных на оккупированных советских землях, — пишет рейхсляйтеру Альфреду Розенбергу: «В Минском лагере для советских военнопленных на площади размером с Вильгельм-платц содержится около 100 000 военнопленных и 40 000 гражданских лиц. Зажатые в этом тесном пространстве пленные не имеют возможности даже пошевелиться и вынуждены справлять свои естественные нужды тут же, где стоят. <...> Проблема обеспечения военнопленных питанием практически неразрешима, часть из них уже от 6 до 8 дней ничего не ела и, пребывая в вызванном длительным голодом состоянии зверской апатии, одержима только одной страстью: раздобыть что-либо съедобное. Гражданские пленные — это мужчины в возрасте от 15 до 50 лет из Минска и его окрестностей. Их питание, в случае если они из Минска, осуществляется исключительно за счет их родных. <...> А по ночам остающиеся голодными цивилисты нападают на заправившихся продовольствием и бьются насмерть за кусочек хлеба. Для слабой охранной команды, денно и нощно несущей свою службу, единственно возможным языком остаются их ружья, применяемые безо всякой оглядки». Вторая картинка. В сводном январском за 1942 год отчете № 9 айнзатцгрупп СД сообщается о раскрытии и предотвращении заговора советских военнопленных, в том числе врачей, в Минске. На 4 января планировалось вооруженное (!) выступление одновременно в трех лазаретах и двух лагерях для советских военнопленных — главном и на фабрике имени Ворошилова. Заговорщикам удалось собрать радиоприемники и установить радиосвязь с окрестными партизанами и даже с Москвой и Ленинградом. Мало того, они собрали некоторое количество оружия, которое прятали в трубах городской теплосети. С помощью военнопленных-врачей они выдавали пропуска на перемещения между лазаретами и лагерями, была установлена надежная связь со штурмовым отрядом примерно из 300 человек. В день восстания военнопленные, используемые немецкими офицерами в качестве денщиков, должны были завладеть их оружием и, вероятно, одеждой, уничтожить охрану и обрезать телефонные провода. В тот же день, вместе с партизанами, они должны были захватить минский аэродром и обеспечить беспрепятственную посадку на нем советских самолетов с десантниками. Восстание не состоялось, заговорщиков, скорее всего, кто-то выдал, но сам план и продвинутость в его подготовке впечатлили, кажется, и палачей из СД. Печерский и другие После этого уже меньше удивляешься неслыханной дерзости плана военнопленного Александра Ароновича Печерского (1909—1990). Группа, прибывшая из Минского трудового лагеря СС 22 сентября 1943 года, была для Собибора совершенно нетипичной: около 600 советских граждан, почти сплошь военнопленных, при этом военнопленных-евреев. Около 80 из них прошли селекцию, и в их числе лейтенант Печерский. Он и возглавил восстание, случившееся 14 октября 1943 года. План, разработанный Печерским и Шлеймо Лейтманом, варшавским рабочим, был по-своему гениален. То был не единичный и не групповой побег, а акция, открытая практически для всех. Вот планируемая последовательность действий: сначала вывести из строя как можно больше офицеров-эсэсовцев, уничтожая их поодиночке топорами и ножами на разного рода «примерках» в портняжной и сапожной мастерских, а также на сортировке вещей во втором лагере и в гараже, — на это отводился один час. Все коммуникации должны были быть перерезаны, а в проволочных заграждениях вокруг главного входа проделаны проходы. Начало массового выступления было назначено на 17 часов, конец светового дня, что оттягивало неизбежную погоню на целую ночь. Не все получилось по плану, но из 17 эсэсовцев, находившихся в тот день в лагере, были убиты 12, а кроме них еще два охранника-фольксдойче. Был осуществлен массовый прорыв к воротам, за ворота и дальше — через минное поле под градом очередей с боковых вышек — в лес. Вот итоги восстания: общее число узников, находившихся в лагере в этот день, — 550, из них: не смогли или не захотели бежать — 150, погибли на минах и от пуль при прорыве в лес — 80, достигли леса — 320. Из этих 320 были пойманы и казнены — 170. Из оставшихся в живых 150-ти: убиты в боях с немцами в партизанских отрядах или в армии — 5, погибли в убежищах, тайниках и т. п. (в основном от рук враждебно настроенных поляков) — 92, дожили до освобождения — 53 (к этим 53 уместно добавить еще девять заключенных, успешно бежавших еще до восстания). Итого: 62 узника Собибора! К 1972 году, по сведениям Печерского, в живых оставалось около 30 человек, из них семеро в СССР, а тех, кто жив и поныне, можно перечесть по пальцам одной руки. В любом случае это восстание беспримерно по своей дерзости, героизму и удаче. Но не ищите имени Печерского в списках Героев Советского Союза. Именем Александра Печерского уже давно была названа улица в Цфате — священном городе мудрецов и художников на севере Израиля. В 2007 году в Ростове-на-Дону, на доме, где он жил, была открыта мемориальная доска, а в 2012 году в Тель-Авиве — памятник Печерскому. В 2015 году улица Печерского появилась и в Ростове-на-Дону — спустя 70 с лишним лет после героического восстания. Героического? Но никакие инициативы, никакие усилия по присвоению Печерскому — пусть посмертно и пусть с таким опозданием! — звания Героя (сначала Советского Союза, а затем и России) так ничем и не увенчались. Если не считать, конечно, ордена Мужества, срочно выписанного ему к 27 января 2016 года — Международному дню памяти жертв Холокоста. Но и его употребили исключительно в качестве пиар-сопровождения визита Владимира Мединского, министра культуры РФ, в Собибор. Кажется, единственным военнопленным, получившим — и еще при жизни — звание Героя Советского Союза был Михаил Девятаев (1917—2002), 6 февраля 1945 года захвативший в Пенемюнде (полигон по испытанию ракет V-2) в Балтийском море вражеский бомбардировщик и перелетевший на нем к своим! Но не видать бы и ему и за такой невероятный подвиг Звезды Героя (вручена в 1957 году), если бы не Сергей Павлович Королёв, которого Девятаев заинтересовал как «человек из Пенемюнде». Печерскому Героя не дали и посмертно. В таком отношении повинно и российское правительство, не моргнув глазом продолжающее главпуровскую линию замалчивания как трагедии, так и героизма в годы войны еврейского народа и советских военнопленных. И если Холокост уже стал в России с некоторых пор салонным, то советские военнопленные, как отчетливая историческая категория, до сих пор несут крест непризнания родимым официозом. Кстати, по большому счету подвиг Печерского и его товарищей все же не уникален. Просто о нем мы кое-что знаем, а о многих других — ничего. Между тем советские военнопленные поднимали восстания в своих лагерях не единожды и не дважды. Например, 19 советских военнопленных, о которых мы, увы, почти ничего не знаем, но о которых до недавнего времени и не пытались узнать (недавно уточнили фамилию одного из них — Романенко). А ведь были еще восстания военнопленных в концлагерях. Самый известный — побег в Маутхаузене. Привет от Главпура: ветераны разных сортов В 2015 году отмечалось 70-летие Победы в страшной и великой войне. В отношении к военнопленным и угнанным впервые появились новые для них обертона. Так, на выставке «Помни: мир спас советский солдат!» в Новом Манеже — нейтральное, спокойное, но все же упоминание о советских военнопленных и о Холокосте. В Санкт-Петербурге, в Государственном музее политической истории России, и в Москве, в РГАСПИ, прошли еще две выставки, посвященные советским военнопленным. Выставка в РГАСПИ «Советские военнопленные: подвиг и трагедия» заострена на вопросах сопротивления в шталагах и на индивидуальной судьбе сына Сталина — Якова Джугашвили: можно спорить с этими акцентами, но нельзя не приветствовать саму выставку. Учти архивисты первый сборник архивных документов о советских военнопленных — книгу «Красноармейцы в немецких руках. Документы о плене, репатриации и реабилитации советских солдат Второй мировой войны», составленную Р. Оверманнсом, А. Хильгером и пишущим эти строки (сборник вышел в 2012 году на немецком и ждет своего перевода и издания на русском), — у них было бы больше поводов для экспозиционного вдохновения. Несмотря на выставки о военнопленных и книги об остарбайтерах — наконец-то переиздан и Виталий Семин с замечательным романом «Нагрудный знак «ОСТ» (1976), — дирижировавшая празднованием 70-летия Победы власть опять вчистую забыла о них, как и вообще о гуманитарных аспектах войны. В 12-томнике «Великая Отечественная война. 1941—1945», выпущенном Институтом военной истории МО РФ, миллионам остарбайтеров, как, впрочем, и миллионам еврейских жертв, достались лишь единичные упоминания во вводной статье к 10-му тому (вышел в 2014 году), озаглавленной «Государство и общество в годы Великой Отечественной войны: основные направления исследований»! Коллеги ссылаются и на мои работы, но это не радует, поскольку усилия историков, занимавшихся теми, кто был «на обочине войны», по сути, в очередной раз оказались невостребованными в российской историографии. Тем самым сохранена главпуровская стратегема — установка на несправедливое идеологическое противостояние между ветеранами 1-го сорта (уцелевшими красноармейцами, воевавшими на полях сражений и не попавшими в плен) и всеми прочими — эвакуированными и жителями тыла (это 2-й сорт, их заслуги хотя бы не оспариваются), и теми, кто оказался под оккупацией, был угнан в Германию или взят в плен (3-й сорт). Это противостояние — рудимент внутренней холодной войны, которую Главпур вел со своими воображаемыми врагами — «предателями», «пособниками», «подстилками» и прочими «недобитками». Противостояние это мобилизовывало социальную агрессию и разрушало основу восстановления взаимоуважения в стране и консолидации доверия в обществе. Так что неудивительно, что и спустя 70 лет и военнопленные, и остарбайтеры, и ставшие жертвами геноцида евреи по-прежнему обретаются даже не на обочине, а на невидимой стороне войны и победы. Не пора ли уже — хотя бы постфактум (в живых-то уже нет почти никого!) — отменить эту пересортицу и сделать невидимок заметными? Не пора ли уже перестать рвать победу из рук друг у друга?! Она не орден и не пряник, она не знамя и не приговор. Не пора ли почтить память остовцев и военнопленных, этих жертв и героев войны, — поставить и им памятники? И может быть, открыть для начала хотя бы один музей, посвященный им, а не маршалам и генералиссимусу? Павел ПОЛЯН, специально для «Новой газеты» СПРАВКА Согласно наиболее авторитетным оценкам, вермахт взял в плен около 5,7 млн красноармейцев, еще 64 тысячи попали в финский плен и, по грубой оценке, 40 тысяч — в румынский. В немецком плену погибли 3,3 млн узников, или 57%, в финском — 19 тысяч, или 29%. Среди советских военнопленных в немецком плену было и 85 тысяч евреев по национальности, из них 80 тысяч, или 94%, в плену погибли. Официальная советско-российская оценка числа красноармейцев, попавших в плен, крайне занижена — это 4559 тысяч человек (с учетом пропавших без вести). Вместе с тем явно завышена оценка числа убитых и замученных советских военнопленных, данная в 1946 году ЧГК: 3,9 млн человек. Общее количество советских гражданских лиц — «остарбайтеров» («остовцев»), считая и тех гражданских, кого немцы насильственно эвакуировали при отступлении, — около 4,2 млн. Общее количество репатриированных в конце или после войны граждан СССР, как гражданских лиц, так и бывших военнопленных, составило 5,9 млн человек, так называемых невозвращенцев — около 700 тысяч. | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
Юрины песни
Случайное фото
Наш опрос
Мини-чат
Статистика