Главная » 2017 Октябрь 20 » Счастливая дорога в судьбе
16:26 Счастливая дорога в судьбе | |
и специалистов Реховота совместно с НИЦ «Александр Воловик и Рина Левинзон - счастливая дорога в судьбе» Материал подготовила Юлия Систер Это заседание состоялось 8 ноября 2016 года в Бейт Оле. Близкий друг Рины Левинзон, прекрасно знающая творчество Александра Воловика и Рины, художница и поэтесса Шошана Левит, сделала доклад на вышеуказанную тему. Она рассказала о своих встречах с этой талантливой парой, читала много их произведений (стихи, переводы). Были их книги и заинтересованные слушатели. Рина Левинзон Рина Левинзон родилась в 1939 году в Московской области. Вместе с семьей переехала на Урал. В Свердловске окончила школу, затем Институт иностранных языков при Уральском пединституте (1963). Работала преподавателем английского языка в школе. Первые стихи опубликованы в 1962 году. С тех пор печаталась в свердловских газетах, журналах "Урал", "Уральский следопыт", в литературно-художественном альманахе "Подснежник". В 1976 году репатриировалась в Израиль. Сейчас проживает в Иерусалиме. Печатается в "Новом журнале" (США) и других изданиях. Р. Левинзон автор многих поэтических книг. Её стихи переведены на иврит, английский, немецкий, арабский, голландский языки. Пишет также на иврите и арабском языке. Член Союза Писателей Израиля, член ПЕН-клуба. В поэзии, отмеченной музыкальностью, - философские вопросы, любовь к Израилю, лирика, религиозные мотивы, тема страдания. На иврит поэзию Левинзон переводил К. А. Бертини. Некоторые ее стихи стали песнями. Рина - человек искренний, яркий, доброжелательный, талантливый поэт и переводчик. Хочу познакомить наших читателей с воспоминаниями Рины Левинзон, которые дополняют её личность и показывают, что она - прекрасный прозаик. "Иногда я думаю, что я родилась случайно. Моему папе, Семену Левинзону, прочили богатую невесту, но он выбрал мою маму Эсфирь Гуревич, - сироту и бесприданницу. Ее мама, Рива Либерт, моя бабушка, умерла молодой - осталось шесть сирот. А мачеха (точно, как в сказке) - невзлюбила детей мужа. Не заботилась о них, ругала их, плохо кормила, прятала еду, не одевала. Все заботы о младших легли на мою маму старшую из детей, а ей было тогда всего девять лет. Она рано начала работать. С моим папой она была знакома с детства, и когда они выросли, то поженились и уехали из родных мест. Поселились они в подмосковном городе Электросталь, где папа получил работу по специальности, он был сталеваром, и квартиру. Там я и родилась. Мы начали обустраиваться, и мама была беременна моим братом Валерием. И все хорошо - есть дом, есть работа, гнездо - но началась война, и начались бомбёжки. Мама всю жизнь была храбрым и стойким человеком, но если уж она, будучи на 9 месяце беременности, сорвалась с места одна (папа, неверное, не мог завод оставить, или я не знаю, что там было) схватила меня, и вот мы бежим, бежим! Я как сейчас это помню! Как мог это запомнить ребенок, которому не было еще двух лет? Не знаю! Помню темень - у мамы в руке патефон - мы бежим во весь дух, а за нами гонится, вот-вот настигнет нас - Опасность. Мне снится иногда погоня- Не убежать и не спастись, Собаки, сапоги, погоны Мою перечеркнули жизнь. И - словно некуда мне деться, И в чем-то все меня винят, И строят для меня Освенцим, И гетто строят для меня. Жгут на кострах средневековых… И в крематории потом… огромный, пьяный и багровый В меня впивается погром. Уже давно - тысячелетья - Я мертвой падаю в траву. Но я живу на белом свете, Случайно, может, но живу! Однажды я почти умерла. Мама рассказывала, что я была почти мертвой. Диспепсия от голода и обезвоживания. Мама взяла меня на руки и куда-то побежала. Кто это был, не знаю, врач, не врач. Меня стали отпаивать водой и оживили. Помню голод и лютый мороз. Наш домишко был ветхий, деревянный, холодный, из подпола выскакивали мыши. Я боясь их, кидала в них пеналом. Дома мы не снимали зимнюю уличную одежду. Помню, что ради денег на еду, мама сдавала кровь. Так жить было невозможно, но назад в город Электросталь пути были отрезаны, там все пропало. У нас родился мой младший брат. И я как старшая должна была часами стоять на улице в очередях за едой. По карточкам давали какой-то кусок хлеба и больше ничего. Помню, однажды я потеряла продовольственные карточки, и это была катастрофа. Мама меня, конечно, не поцеловала. Но не била. И не наказывала Никогда. Другой жизни я не знала, и все трудности воспринимала, как что-то естественное. И не удивительно, что когда однажды я слышала по радио (из черной тарелки, висящей на стене), о том, как плохо живется детям в капиталистическом мире, я думала: "Какое счастье, что я живу в социалистической стране!" Папа был сталеваром, работал сутками на заводе, часто ему приходилось надолго уезжать в Челябинск, и мы его почти не видели. Меня отдали в круглосуточный интернат, откуда нас забирали раз в месяц. Там был такой холод, что ночью дети стягивали одеяло друг с друга. Там тоже нечего было есть. И появилось щемящее чувство, что все потеряно. Жизнь нарушена. И отпечаток этого остался до сегодняшних дней, до конца. Оттуда и нынешняя моя неуверенность, и ощущение опасности бесконечной. В школе первые четыре класса я была отличницей. У меня до сих пор хранится похвальная грамота с портретом Сталина. Я была хорошей ученицей, но помню до сих пор, что толком не было одежды. Воду таскали из колодца. Вокруг колонки ледяная площадка. Люди падали, ломали ребра, ломали руки. Мы, дети, не имели понятия, что такое отопление, вода из крана. Туалет во дворе. Он зимой весь обрастал льдом, помню ужас при виде дырки, куда я могла провалиться, поскользнувшись. Но это казалось нормальным, воспринималось как должное! "Какое счастье, что я живу в социалистической стране!" Жить было негде. Все время были съемные углы, но однажды, когда мама встретила на улице свою знакомую Рахиль Семейникову с младенцем на руках и узнала, что мужа Рахили забрали в ГУЛАГ, а ее, кормящую мать, выгнали из дома его родственники, она без колебаний забрала их в нашу семиметровую комнату-пенал. К чести моей мамы, надо сказать, что при том голоде, который мы переживали, мама регулярно поручала нам с Валеркой относить кастрюльку с едой соседке-старушке по имени Буль Буль. Это то, что нас воспитывало. Было у меня и какое-то интуитивное чувство гордости, скорее всего, оно пришло ко мне от моих родителей, откуда еще? … Как-то раз я сидела дома в пальто и делала уроки. В комнате, как всегда, было так холодно, что стены были покрыты снегом. В те дни проходила перепись населения. К нам тоже пришли и попросили меня ответить на несколько вопросов. Один вопрос звучал: "Назовите свой родной язык". О том, что есть язык иврит, я не знала. На идиш я знала только несколько слов и выражений… Но я ответила: "Мой родной язык - еврейский!" Примерно в это время я начала писать стихи. Началось "Дело врачей". Я помню атмосферу страха того времени. В нашем доме стали говорить шепотом. До сих пор помню перепуганное лицо тети Миры, папиной сестры. Она была военным врачом, сильным человеком, прошла всю войну, но у нее от ужаса дрожали глаза. А в школе… Я была единственная еврейка в пятом классе. Помню, я вышла из школы по направлению к дому и почувствовала, услышала, что за мной, улюлюкая, толпой идет весь мой класс. Мне было страшно и обидно. Казалось, та толпа была готова сделать со мной все, что угодно. От нее исходила явная физическая угроза. Но Люба Малинина (мы не были подругами, мы вовсе не были подругами) встала рядом со мной. Она дала мне руку и шла со мной всю дорогу из школы ко мне домой. Для меня это было уроком упрямства, преодоления и веры в человека. Встретила Сашу - свою единственную любовь. У нас родился сын Марк. Поэт Александр Воловик - моя любовь к нему только усилилась после его смерти. Все мои стихи, все, что я знаю в поэзии, все, что я сделала в ней, - все это выпестовал во мне Саша. Он переехал тогда в наш холодный дом У него не было ничего. Его отец Михаил Воловик работал на высокой должности под началом Кагановича. Поняв, что от неминуемых репрессий надо исчезнуть в провинции, он с женой Марией Воловик и двумя детьми переехал из Москвы в город Горький. Когда Саше было 10 лет, отец умер. Началась война, старшая сестра Саши, Эсфирь Воловик, военный врач, ушла добровольцем на фронт. Мальчик пережил войну в Горьком, прятался от бомбежки, голодал. Маме Саши достались все тяготы военного времени, и она безвременно умерла, когда ему не было двадцати лет. Я живу взаймы. Неважно, какие условия у меня были в эвакуации. Я живу случайно. Это была лотерея, в которой мне выпала жизнь, а полтора миллиона детей погибли. И мое предназначение - сделать в этой жизни все, что могу, а порой и то, что я не могу. Так и живу. Мне казалось, что Израиль это страна, где люди на улицах танцуют, и все прекрасны. Но нет - почти мгновенно стало понятно, что путь к нашей мечте долог и не прост. Но мы ни разу не оглянулись назад и ни о чем не пожалели. Эта дорога была для нас единственной, единственно желанной, правильной и потому единственно возможной." Александр Воловик Александр Воловик родился в Нижнем Новгороде в 1931. Жил в Поволжье, Сибири, на Урале в Свердловске. В Иерусалиме - с 1976 года. В течение четверти века (с 1977 по 2002 гг.) преподавал английский язык в Иерусалимской школе "Ховат ха-Ноар ха-Цион". Его учительский труд отмечен многочисленными грамотами от Министерства образования Государства Израиль. Автор почти двух десятков изданий стихов, прозы и переводов, две из которых вышли на иврите, одна на английском. Переводы А.Воловика из Рахель, Эстер Рааб, Зельды, Д.Фогеля, А.Ковнера, А.Гильбоа, Г.Прейл, Д.Пагиса, Х.Ленского представлены в антологиях ивритской литературы в русских переводах, составленных Я.Либерманом (1997), Е.Римон ( 1998), Х. Бар-Йосеф, З.Копельман (1999). Переводы из А. Бен-Ицхака вошли в "Строфы века - 2" Е.Витковского (1998) - энциклопедическое по составу представленных мастеров русского перевода издание - памяти Иосифа Бродского. В Израиле наибольшую известность получили переводы А.Воловика двух книг стихов Иегуды Амихая, с именем которого до последних дней была тесно переплетена жизнь иерусалимского учителя и крупного мастера русского перевода Александра Воловика. Иерусалим - гавань на берегу вечности. Храмовая Гора - огромный корабль для увеселений. Из иллюминаторов Стены Плача смотрят веселые святые, они отплывают, им машут хасиды с пирса: Плывите с миром, до встречи!... Иерусалим всегда в движении, всегда в пути. И ограждения, и пирсы, и стража, и флаги, и высоченные мачты церквей И мечетей, и трубы синагог, и лодки псалмов, и волны гор. Слышен зов шофара: еще корабль отплывает... Матросы Емккипура в белых формах снуют вверх и вниз по вантам и реям верных молитв. Торжище и врата, и купола златые: это Иерусалим, Венеция Всевышнего. Из интервью с А.Воловиком: "В апреле 1976 года я приехал в Израиль и уже через месяц начал учиться здесь, в Иерусалиме, в махоне Гринберга, чтобы получить разрешение на работу в израильской школе. Иегуда Амихай преподавал нам ивритскую литературу - преподавал на языке, который мы еще толком не знали… Шло время, я начал говорить и читать на ирите и вдруг … произошло то , что должно было произойти: на сегодня тихой, а тогда шумной улице Бен-Иегуда я встретился с И. Амихаем и, что самое удивительное, - он узнал меня, хотя и не мог вспомнить откуда! Мы расположились для беседы в кафе "Таамон", ставшем на многие годы неизменным местом встречи. Во время одной из наших "посиделок" я сказал ему, что начал переводить его стихи… Он принял мой выбор, но просил добавить те, которые считал наиболее важными." Это были стихи "Когда избранный народ становится народом, как все", "Все поколения до меня", "Мельница в Ямин-Моше", "Пастух-араб ищет козленка", "Поэты появляются в Старом городе вечером", "Я не знаю, повторяется ли история", "Туристы". Все эти стихотворения не раз звучали на вечерах в Иерусалимском Общинном доме, Городской русской библиотеке, опубликованы в двуязычном издании стихотворений И.Амихая в переводах А.Воловика "Господь милосерден к маленьким детям". Александр Воловик написал: "Мой отец работал в Министерстве путей сообщения у Кагановича. В семьях таких специалистов было не принято работать женам. Вот мама и не работала, наверное, для того, чтобы потом "отработать" за всех. Жизнь прокатилась по ней колесом - революции, погромы, чистки, 1928 год, 1934, 1938, сороковые - роковые. Но она сказала нам: "Живите, дети мои… И мы живем…" "Мне было 11, когда в 1942 году ушел из жизни мой отец. За несколько военных и послевоенных лет мать надорвалась настолько, что уже в 17 я остался без родителей, с сестрою, прошедшей от Сталинграда до Берлина, что тоже, мягко говоря, не очень сказалось на ее здоровье… Только вот и осталось, что ниточка - племянница, которой горько покидать Горький, хоть теперь он Нижний Новгород. Память о матери. Помню, как звонила сестра, меня тогда вызвали в деканат прямо среди лекции в институте, сказали, что мама умирает. Она была в полном сознании, но вдруг забыла русский язык, и я впервые услышал идиш - язык ее детства. Я ничего не понимал, запомнил последнее: "Леб, майн киндер". Закончил Горьковский институт иностранных языков по специальности "преподаватель английского языка". Потом - по распределению - Тобольск. Как говорят, "оттрубил" все, что положено. Потом - Свердловск, преподавал в вечерней школе молодежи плюс - "Уралмаш" - как технический переводчик. Других переводчиков тогда на Урале не требовалось! Через какое-то время попал в "Совнаркоз", работал главным библиографом в технической библиотеке. Все это, безусловно, обогащало, но учительский хлеб всегда оставался моим верным хлебом. И вдруг - неожиданный поворот судьбы - взяли завлитом в Свердловский государственный драматический театр. По тем временам - для творческого человека это было настоящим подарком судьбы, давшем общение и совместную работу с ведущими драматургами Советского Союза - Алексеем Арбузовым, Леонидом Зориным, Константином Симоновым, Станиславом Радзинским старшим, превращающим классическую прозу в драматургию (например, "Приваловские миллионы" Мамина-Сибиряка). Это, наверное, странно, учитывая, как складывалась моя жизнь в Советском Союзе, но я не хотел жить в России! Не только в России - я не хотел жить в Америке (в те времена большая часть сразу репатриировалась в Штаты, а уж с английским - не раздумывая). Более того, я не хотел жить в Тель-Авиве, я хотел жить только в Иерусалиме! Я всегда чувствовал себя евреем. Сама природа так распорядилась: достаточно глянуть на меня, чтобы не ошибиться. Никто никогда и не заблуждался на этот счет. Кстати, по тем временам, к тому же на Урале, мы вообще мало что знали об Израиле. А некоторые из уехавших даже ухитрялись плести небылицы типа, что со знанием английского в Израиле невозможно найти работу! И это-то в 1970-е годы! Моя профессия с первых дней дала мне возможность работать только по специальности! Пусть сначала не в Иерусалиме. Год я преподавал английский в Цфате. Вообще Цфат стал для меня словно одним из подступов к Иерусалиму. Всегда любил и люблю размеренность этого святого город. Он укрепил во мне осознание собственной принадлежности к Израилю. Это сказалось даже на отборе стихов для моей антологии "200 стихотворений" - немногих стихов, которые я оставил из России ( "Рубенс", "Музыка", об отце). Вообще после всех "Уралмашей", театральной суеты, мне всегда казалось, что Цфат подарил мне время на раздумья, позволив осмыслить сущность моего же рождения, почему еврей должен быть в Израиле и почему конкретно я должен жить только в Иерусалиме. Независимо от того, нравятся ли мне Ашкелон и Натания, жить я должен здесь. А с 1977 по 2002 преподавал в Иерусалимской школе "Ховат-ха-Ноар ха-Цион". Когда начинал - это была малюсенькая школка трудно сказать какого уровня. Теперь в ней есть французские, американские, российские классы. В течение многих, помимо преподавателя, лет я работал, как здесь говорят, "Рокез ха-олим", работая непосредственно с ребятами репатриантами - по всем направлениям: языковая и социальная помощь. Никогда не вел литературной студии, но неизменно консультировал всю творческую поросль "Ховат ха-Ноар ха-Цион". А уж стихами-то был завален всегда - на русском, иврите, английском. Причем, всегда призывал к тому, чтоб писали на иврите - это учит мыслить на языке своей страны. Я приехал сюда, потому что всегда хотел здесь жить. И если вы еще этого не захотели, мысля ивритом, это желание непременно появится! "Иврит - в сердцевине поэзии" - писал в одном эссе И.Амихай. Жизнь показала, что это действительно так, хоть я и преподавал английский. Главное, что ученики меня понимали!" Из интервью с женой А.Воловика, поэтессой Р.Левинзон: "Когда мы получили вызов, нас с Сашей сразу же уволили с работы. Свердловские радио, газеты, телевидение прекратили сотрудничать с нами. Рукопись моей книжки стихов сразу же выбросили из издательского плана. То же случилось и со стихами Саши. Более того, из свердловских библиотек изъяли все книги, написанные нами. Саша был автором текстов нескольких очень популярных в то время песен Евгения Радыгина. Их стали исполнять без указания на авторство текста. Кстати, та же участь постигла и автора слов очень популярной в Советском Союзе песни "Если вы не бывали в Свердловске" Григория Варшавского. Многие знакомые отвернулись от нас… Нашему сыну тогда было шесть лет. Но кто-то из детей на стене нашего дома под окном вырезал: "Марк - предатель"… Отказ в выезде длился уже два года. И тогда Саша пошел в Свердловский обком партии и сказал: "Вы хотите сделать из нас героев или великомучеников? Отпустите просто…". Неожиданно нам дали три дня на сборы и почти вытолкнули. Был 1976 год." В 2013 году вышла книга Алексанлр Воловик, Рина Левинзон "В тот год, в том месте, в тот день, в тот час…" (издательство "Филобиблон", Иерусалим). В нее включены стихи о любви двух больших поэтов - Рины Левинзон и Александра Воловика, - посвященные друг другу. В моем кратком слове я хочу обратить внимание на необычность их судеб - творческих и жизненных, - собственно и послуживших поводом для этого издания. Адресаты высокой любовной лирики - муж и жена; они прожили вместе более сорока лет. Нечасто встречается в истории поэзии подобная ситуация... Александр Воловик и Рина Левинзон встретились в Свердловске в далеком 1960 г., когда их путь в литературу еще только начинался. С 1976 г. они стали гражданами Израиля и прожили вместе в Иерусалиме до того рокового апрельского дня 2003 г., когда упал "мертвый дождь" (Р. Левинзон), и в одночасье остановилось сердце Александра. Вместе с ним "споткнулось и упало" сердце Рины. Но она нашла в себе силы подняться - "Я стала легкой словно лист, вслед за тобой взлететь пытаясь..." - и продолжить одна, то что они делали вместе более сорока лет: создавать настоящую поэзию, писать прекрасные стихи. Молю, Господь, моей жене прелестной, Чей нежный дар небесного верней, Дай доли и удачи. Нам ли вместе, А если по отдельности, то ей. И если сердце биться перестанет, Что тяжба душ, что перевес в борьбе?! Дай счастья ей, когда меня не станет. Пока я здесь, я помогу Тебе! Александр Воловик … Начался дождь, словно выхвачен нож, Секунда осталась, и ты упадешь. И кончилось все - даже ветер затих, Зажглось над тобою лишь облако - дальнее… А мне, что мне делать одной за двоих, Теперь, когда вдруг не хватает дыхания. Это из Рининого цикла пронзительных любовных стихов, обращенных к Саше посмертно. Два года тому назад, в один из очередных приездов Рины в Екатеринбург, ее брат, до сих пор там живущий, достал с антресолей груду листков: "Это - ваше. Или забирай, или я их выброшу". Рина мельком взглянула на рукописные листки и сунула их в чемодан. А вспомнила и заглянула в них лишь недавно. К ее изумлению, это оказались 42 стихотворения Саши, адресованные ей с первого дня их знакомства и до последнего дня жизни "там". Чудом сохранившиеся, они - живое свидетельство зарождения их личных и творческих отношений. Близкий друг Рины Левинзон, художница и поэт Шошана Левит, решила издать лучшие из этих стихов Александра как подарок Рине к ее Дню рождения. Таков был первоначальный замысел сборника. Но очень быстро стало ясно, что и без стихов Саши, написанных уже в Израиле, и без стихов Рины, посвящённых Саше при жизни и после его ухода, эта книга будет неполной. Так появилась книга "В тот год, в том месте, в тот день, в тот час…". Затем на вечере звучали стихи Рины и Саши, стихи прекрасные, как души этих талантливых поэтов и переводчиков | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
Юрины песни
Случайное фото
Наш опрос
Мини-чат
Статистика
Онлайн всего: 1
Шпионов 1
Друзей 0
Посетители за сутки :