Главная » 2018 Январь 3 » Беседа с Образцовым
20:00 Беседа с Образцовым | |
Я познакомился с ним во время работы над книгой «Соломон Михоэлс» и могу без преувеличения сказать, что появлению этой книги в значительной мере обязан Сергею Владимировичу. Над книгой я работал много лет, долго мучился сомнениями: писать ее или не писать. Поделиться своими сомнениями с Образцовым и заодно расспросить его о встречах с Михоэлсом мне посоветовал актер Семен Михайлович Хмара. Я позвонил Сергею Владимировичу. Он сказал: «Я, конечно, очень занят, да и едва ли буду вам по-настоящему полезен – с Михоэлсом я встречался не так уж часто, но отказать не смею, а откладывать не могу – мне уже без малого девяносто». Это было в июне 1987 года. На следующий же день к четырем часам я был у Сергея Владимировича на улице Немировича-Данченко в его небольшой квартире огромного дома. Стоит ли говорить, сколько мне дали эти встречи? – Судьба Михоэлса – это судьба умнейшего человека, понимающего, что происходит вокруг. Встречались мы нечасто, – вспоминал Образцов, – но без его поддержки мне было трудно. Однажды я пригласил его на специальный просмотр «юбилейного» и уже принятого к постановке в качестве праздничной премьеры спектакля. Но что-то меня тревожило, что-то не нравилось... Михоэлс и Маршак посмотрели спектакль. После просмотра – молчание. Только через несколько минут: «Вы меня пригласили, Сергей Владимирович, значит у вас сомнения, и сомнения еще какие!» Сомнения прошли – спектакль не пошел... Таков Михоэлс. При нашей первой встрече Сергей Владимирович вдруг довольно неожиданно задался риторическим вопросом: «Кто я по национальности?» И тут же дал абсолютно нетривиальный ответ: – Посмотрите на меня! Внешне я больше всего похож на жителя Нормандии. Во всяком случае, в молодости был похож: волосы светлые, глаза голубые. И вообще, зачем столько разговоров о национальности? Я родился в Москве. Я по национальности – москвич. В ту пору начала гласности Образцов много раз выступал в прессе против деятельности общества «Память». Он выступал против антисемитской организации откровенно и смело. Я спросил, что побуждает его в таком возрасте заниматься столь опасным делом. На что он резко, даже, как мне показалось, с некоторой обидой, ответил: «Да как же может уважающий себя русский человек пройти мимо такого?! Я ненавижу, презираю антисемитов!» Немного погодя, после разговоров на другие темы, он снова вернулся к теме антисемитизма. – Однажды после спектакля – а это было в январе 1953 года, – я зашел к Илье Григорьевичу (Эренбургу. – М.Г.) в его дом на улице Горького. Он для меня всегда был непререкаемым авторитетом. Даже учителем. Я пришел без телефонного предупреждения, потому что в тот вечер наслушался по радио столько ужасов о «деле врачей», что не зайти к Эренбургу, своему учителю, не мог. Не думайте, что я пошел его успокаивать. Зайдя, сказал одну фразу: «Русский народ здесь ни при чем». Был у него в тот вечер молодой поэт, автор известного стихотворения о коммунистах... Я догадался, что тем молодым поэтом был А.П. Межиров, и потом при случае спросил его, помнит ли он, как при нем однажды к Эренбургу пришел Образцов. Он ответил, что прекрасно помнит и добавил, что, сказав всего одну фразу, Образцов сразу распрощался: «Честь имею кланяться» – и вышел. – Вы знали Самуила Яковлевича Маршака? – спросил меня как-то Образцов. – Вот уж истинный эрудит! Пожалуй, больше такого не встречал. Мы в театре ставили его пьесы. Работать с ним нелегко, но как интересно! Однажды он написал мне такие стихи, – и Сергей Владимирович прочел их без запинки по памяти: Театров много есть в Москве Для взрослых и юнцов. Но лучший тот, где во главе Товарищ Образцов. Неприхотлив актерский штат. Сундук – его приют. Актеры эти не едят, А главное – не пьют. Но, конечно же, больше всего мы говорили о Михоэлсе. – Даже лучшие фотографии не передают истинный облик Михоэлса, – утверждал Образцов и давал интересные, неожиданные характеристики: – У него не острое лицо. У него мягкое лицо, вылепленное как бы из глины. У него скульптурное, а не графическое лицо... – Я встречался с ним в ЦДРИ, – рассказывал он. – Очень гордился дружбой с Михоэлсом, любил с ним беседовать. Удивительный человек, замечательный собеседник, очень веселый, очень остроумный, очень мягкий в общении, но непреклонен в вопросах искусства. Однажды Сергей Владимирович заговорил со мной о вере, о Б-ге. Вернее, это были размышления вслух: – Да, если Б-га нет – значит, его надо выдумывать... – И, вероятно, в продолжение своего внутреннего диалога: – Может быть, я генетически «отлучен» от веры? Ведь моих предков – актеров, комедиантов – отлучили от церкви еще в пору средневековья в XVII веке... Но однажды я поверил в то, что Б-г есть, – эти слова уже адресовались мне. – Знаете, когда? В тот день, когда было провозглашено создание государства Израиль. Современники древнего Израиля – Вавилон, Ассирия, Халдея – давно и навсегда стали страницами истории. А государство Израиль возродилось на своей древней земле. Правы оказались пророки Иудеи. Помню, я тут же набрал номер Соломона Михайловича. Автоматически. Забыл, что его уже нет. Убили его за несколько месяцев до этого... – И, задумавшись, он добавил: – Уверен, он был бы рад этому, если б дожил. Но в Израиль не уехал бы. Так я думаю. Я помню его похороны, поминальные вечера. Многие актеры русских театров, выступая, проливали «крокодиловы слезы» по поводу того, что Михоэлс «не сказал своего слова на русской сцене». Не сказал – значит, или не хотел, или не мог. Он был создан для еврейской сцены, для еврейского театра. Много говорили, писали о его Лире. Я вам вот что расскажу, этого нигде не вычитаете: в 30-е годы в Москву приехал Гордон Крэг, известный английский режиссер. Его пригласил директор Малого театра, чтобы он поставил на их сцене Шекспира. Он посмотрел там несколько спектаклей. Восторгов, во всяком случае в своих выступлениях, да и в прессе, не высказывал. А вот от Лира, сыгранного Михоэлсом, был в восторге чрезвычайном. Помню, как сейчас, это случилось на приеме в честь Крэга, где был посол Англии лорд Чилстон и его супруга. Были приглашены актеры, Мейерхольд, Таиров, Михоэлс... Так вот, на этом приеме в центре внимания оказался не главный гость Гордон Крэг, а Соломон Михоэлс. Посол Англии подошел к нему вместе с Александром Яковлевичем Аросевым – большим тогда начальником, устроившим этот прием, и сказал Михоэлсу, что они с супругой хотят посмотреть «Короля Лира» в еврейском театре. Михоэлс без оттенка королевского величия назвал несколько дат ближайших постановок и пригласил посла. Был ли господин Чилстон в ГОСЕТе, не знаю. Думаю, был... После смерти Михоэлса многие ныли по поводу того, что не сыграл он главной роли на сцене. И все при этом говорили о Гамлете. Чепуха все это! Лицедейская болтовня. Сыграть Гамлета, может, он и хотел (а кто из актеров не мечтает об этом?), но уверен, не его это была роль. Да и играть Гамлета первый раз после 50-ти можно ли? Сыграл он главную свою роль и не одну... Мне говорил мой друг, театровед Симон Дрейден, что Михоэлс репетировал спектакли о еврейском рыцаре средневековья (видимо, Сергей Владимирович имел в виду «Реубени – принц иудейский». – М.Г.) и там собирался сыграть главную роль. Это дело другое. А что не сыграл Гамлета... Он создал шекспировской силы образ Тевье. Как жаль, что не остались кинокадры этого спектакля. Вот где был праздник театра!.. Я вспоминаю наши беседы с Сергеем Владимировичем и вижу его, словно вчера, перед собой. В свои 90 он не воспринимался дряхлым стариком: это был человек незаурядной энергии. Даже когда грустил: – Сейчас уже никого из тех, с кем рядом прошли мои юность и молодость, нет в живых. Настало страшное одиночество, – однажды признался он. – Я родился в Москве, вырос здесь. А сейчас город для меня чужой. Никого в живых из сверстников. Кажется, что обретаешь новых друзей, но это не так. Никто не заменит друзей юности, друзей лучших дней жизни. Нигде уже не встречусь с Дейнекой, Качаловым, Михоэлсом, не позвоню Рубену Симонову, Самуилу Маршаку... Не только Москва, но и Ленинград стал для меня чужим. Раньше, приезжая в Ленинград, я не успевал обойти всех друзей: там Шварц, здесь Мариенгоф... А сейчас некому позвонить... В книге Мариенгофа «Мой век, мои друзья и подруги» после той встречи с Образцовым я прочел: «Верю в дружбу с первого взгляда. Именно так – с первого взгляда – подружился я с Сергеем Есениным, Сергеем Образцовым, с Ольгой Пыжовой. Вероятно, подобное случается только в молодости, когда трезвый ум, к счастью, не слишком вмешивается в наши чувства». Сегодня, когда уже нет в живых ни Самуила Маршака, ни Соломона Михоэлса, ни Сергея Образцова, я хочу закончить эти воспоминания стихами, которые написал Маршак к шестидесятилетнему юбилею Сергея Владимировича: Мне жаль, что не был я в Москве И не сказал ни слова На юбилейном торжестве Сергея Образцова. Я обниму его как друг, В том театральном зальце, Где он обводит нас вокруг Искуснейшего пальца. Где этот маг и чародей, Еще не седовласый, Нам создает живых людей Из глины и пластмассы. И я думаю, по-своему переживая эти строки: как хорошо встретить такого человека, как Образцов, таких, о которых мы с ним говорили. Пока мы живы и помним всех этих людей, они с нами. Это бесценный дар нашей судьбы. | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
Юрины песни
Случайное фото
Наш опрос
Мини-чат
Статистика