Главная » 2018 » Июнь » 8 » Севела
20:31
Севела
Эфраим Севела

Ребята, я была совершенно ошарашена его биографией !!
Посылаю это только тем, кому я точно знаю, это будет интересно.
Гениев лучше не знать лично, а я знала. Он прожил у меня неделю или больше.
Майя Немировская, Владислав Шницер


>>>>> Эфраим Севелa стал известным вдруг. Лукас Лонго, американский писатель, в газете "The New Haven Register" объявил сразу после выхода из печати в 1973-году его первой книги "Легенды инвалидной улицы": "Среди нас появился великолепный писатель. Эфраим Севела достиг вершин еврейской комедии. Мы имеем дело с подлинной комедией, в которой блистал Вильям Сароян в его лучших вещах".

>>>>> Сегодня Эфраим Севела - писатель, кинорежиссер и сценарист с мировым именем, автор 15 романов и повестей, выдержавших почти 280 изданий на различных иностранных языках, создатель 13 художественных фильмов, среди которых "Колыбельная", "Ноктюрн Шопена", "Попугай, говорящий на идиш", ставших классикой современной кинематографии в гостях у Международной Еврейской Газеты.
>>>>>
>>>>> ЭФРАИМ СЕВЕЛА: - Я поздно пришел в литературу, но успел написать почти все, что задумал. Не хватило сил на роман "Танец рыжих". И чуда не случится - уже давно не молод и болен. А вот амплуа режиссера только примерил. Разбежался - и рухнул.
>>>>>
>>>>> Осмысление творческой жизни, а, следовательно, и самой моей жизни, в фильме "Господи, кто я?", который я снял для Российского ТВ. Заодно и обращение к читателю, зрителю: не придумывайте меня, я такой, какой есть. А слухов обо мне (было, теперь не знаю) предостаточно. Таков уж удел человека не "усредненной" судьбы. А уж если он талантлив и удачлив.
>>>>>
>>>>> Но прежде, чем обрести право задаться вопросом "Господи, кто я?" и ответить на него, мне предстояло прожить нелегкую жизнь..
>>>>>
>>>>> Я родился в небольшом белорусском городке Бобруйске и рос в обычной семье довоенных лет. Отец - кадровый офицер, коммунист, известный спортсмен, тренер по классической борьбе. Спортсменка и мама - в беге на дистанции с барьерами. Сильная, властная, она была крута на руку, и мне частенько доставалось по заслугам.
>>>>>
>>>>> До Отечественной войны в Бобруйске на сто тысяч населения приходилось 65 тысяч евреев. И евреи и неевреи - все говорили на мамэ-лошен и одинаково картавили.
>>>>>
>>>>> Немцы и белорусские полицаи уничтожили свыше двадцати тысяч наших евреев. Сегодня в Бобруйске их по пальцам перечесть. Зато, в своих странствиях я часто встречал земляков и их детей в Израиле, Америке, Германии.
>>>>>
>>>>> Война стремительно приближалась к Бобруйску. Мы с матерью и сестренкой (отец с первых минут на фронте) едва успели бежать. А ночью взрывная волна немецкой авиабомбы, разорвавшейся рядом с мчавшимся на Восток поездом, смахнула меня с открытой, с низкими бортами, товарной платформы под откос. И швырнула в самостоятельную жизнь - суровую, беспощадную.
>>>>>
>>>>> Двенадцатилетний подросток из благополучной еврейской семьи, я впервые остался один. Без родителей. Без учителей. Без ничьего надзора. И , упрямый и своенравный, пошел дорогой, которую выбрал сам. Сбежал из детдома, из ремесленного училища, с завода, где рядом с такими же бездомными пацанами точил мины для фронта.
>>>>>
>>>>> Ушел в никуда, из совхоза под Новосибирском, где таскал пудовые мешки с зерном и жил в многодетной семье вдовы фронтовика Полины Сергеевны, выходившей меня, когда полуживой от голода, болезней дополз и свалился у ее землянки. Имя этой умной, суровой, заботливой женщины я, став писателем, сохранил в автобиографической повести "Все не как у людей".
>>>>>
>>>>> Я бродяжничал, исколесив на товарняках Урал, пол-Сибири, и добывал хлеб насущный душещипательными песнями, которые пел в эшелонах солдатам, ехавшим на фронт, беженцам, возвращавшимися в родные места, в набитых до отказу вокзалах. У меня был звонкий мальчишеский дискант. Ночевал в товарных порожняках, на полу в вокзальном закутке, а в теплую пору и под случайным кустом. Бездомная, голодная, немытая жизнь влекла к себе свободой, неожиданными ситуациями, встречами с новыми людьми, собственным миропознанием.
>>>>>
>>>>> Так впервые я ощутил вкус одиноких скитаний, которые впоследствии станут стилем моей жизни. Осенью 43-го на железнодорожной станции Глотовка меня подобрал командир направлявшейся на фронт бригады противотанковой артиллерии Резерва Главного командования полковник Евгений Павлович Крушельницкий.
>>>>>
>>>>> Меня постригли, одели в подогнанное на ходу солдатское обмундирование, "укатали" на фронт. И я, "сын полка", прошел с бригадой весь ее боевой путь - через Белоруссию, Польшу, Германию - до Ной-Бранденбурга.
>>>>>
>>>>> Полковник - ах, какой колоритный был мужик! - полюбил меня. Считал умным и образованным. Еще бы, я назубок знал все марки немецких, американских, английских самолетов и танков. Память была отличная. Он был одинок (немцы расстреляли жену и единственную дочь), хотел усыновить меня и отвести учиться в Московский университет. Не довелось. За две недели до окончания войны его смертельно ранило осколком шальной немецкой гранаты. Последние слова были обращены ко мне: " Сынок, а в университет пойдешь без меня".
>>>>>
>>>>> Полковник Крушельницкий и другие армейские сослуживцы стали прототипами персонажей моих книг о войне. В их числе - моя самая любимая "Моня Цацкес - знаменосец".
>>>>>
>>>>> Судьба оказалась ко мне милостива. В Бобруйске, в уцелевшем родительском доме, меня, невредимого, да еще с медалью "За отвагу" на груди, встречали мама с сестренкой. А вскоре вернулся и отец. Он провел в немецком плену почти все четыре военных года и уцелел, успев переодеться в солдатскую форму, заручившись солдатский книжкой с татарской фамилией.
>>>>>
>>>>> 24 февраля 1971 года 11.00 по московскому времени в стране, где страх сковал языки, в самом центре Москвы, напротив Кремля, сошлись в Приемной Президиума Верховного Совета СССР двадцать четыре человека. Двадцать четыре советских еврея, безоружные и ничем не защищенные, в отчаянной решимости бросить вызов Голиафу. Они поставили свои головы на кон, кинулись в бездну, чтобы дать пример другим, своими костьми пробить брешь в стене, отделявшей евреев СССР от остального мира, и выдвинув ультиматум - свободный выезд в Израиль, объявили сухую бессрочную голодовку.
>>>>>
>>>>> В этом акте отчаяния, судьбоносном для советских евреев, участвовал и я, уже известный советский журналист, киносценарист и режиссер.
>>>>>
>>>>> Тогда жил в Москве, был женат на падчерице Эдит Утесовой - Юлии Гендельштейн, у нас росла очаровательная дочка Машенька, любимица Леонида Осиповича. Знаменитый артист любил и меня. На экраны кинотеатров один за другим выходили художественные фильмы по моим сценариям. Шутка ли, семь фильмов за шесть лет!.. Казалось бы, все складывалось удачно. И все же решил уехать. Я долго был "российским империалистом" и любил свою "империю". Мне нравилась она.
>>>>>
>>>>> Но с некоторых пор, при Брежневе, я почти откровенно перестал воспринимать советскую власть. Власть можно уважать, даже бояться. Но когда смеешься над ней, жить под ее началом невозможно. Понял: в такой обстановке пройдут мои самые энергичные годы, и я начну шамкать как Брежнев.
>>>>>
>>>>> Много времени спустя, уже вырвавшись из СССР, я мучительно докапывался до истинных причин, побудивших меня сломать прежнюю, хорошо налаженную жизнь во имя туманного и неясного будущего. И понял, что моими поступками двигало стремление начать новую, более нравственную жизнь. Для этого надо было окончательно порвать с советской властью и страной, которая задыхалась под ее безжалостной пятой.
>>>>>
>>>>> Я никогда не занимался политикой, не был ни диссидентом, ни сионистом, но я принял участие в акции за свободный выезд евреев в Израиль. И случилось, можно сказать, историческое событие: наша акция закончилась победой. Правительство уступило - менялся мир, международная обстановка, внешнее политика СССР. Президиум Верховного Совета СССР принял Постановление "О создании Комиссии по выезду в Израиль из СССР граждан с лишением их советского подданства". А нам, участникам акции, предписывалось покинуть страну немедленно.
>>>>>
>>>>> До конца своих дней буду помнить тот звездный час взлета человеческого духа и благодарить судьбу за то, что она привела меня к тем, кто не убоялся. Не скрою, я горжусь своим участием в первой открытой политической забастовке за всю историю советской власти, когда горстка людей в здравом уме и трезвом рассудке добровольно прыгнула в пасть чудовища во имя идей, ради блага многих.
>>>>>
>>>>> Едва я появился в ОВИРе, чтобы оформить документы на выезд, меня пригласили к начальнику антисионистского отдела КГБ СССР генерал-лейтенанту Георгию Минину. "Вот ваше личное дело, - и он открыл пухлую канцелярскую папку. - Честно сказать, будь моя воля, никогда б вас не отпустил. У нас таких людей по пальцам перечесть. - Минин достал из папки пачку Благодарностей Верховного Главнокомандующего, они вручались офицерам и солдатам за участие в наступательных операциях минувшей войны. - Ну, как отпустить такого воина?! - воскликнул генерал и продолжал наставительно: - Очень скоро вы окажетесь на войне". "Вам видней, - смело отвечал "свободный человек", - это вы, в КГБ, планируете войны на Ближнем Востоке". Генерал пропустил мою реплику мимо ушей: " Не посрамите чести своих боевых учителей!"
>>>>>
>>>>> Но медаль "За отвагу", врученную мне "учителями", изъяли вместе с советским паспортом и значком об окончании Белорусского государственного университета.
>>>>>
>>>>> Пройдет много лет, и я, вернувшись в Москву, выступлю на конференции по случаю организации Российского Еврейского Конгресса. Рассказав с трибуны о напутствии генерала Минина перед выдворением из СССР, и, воспользовавшись присутствием в зале мэра Лужкова, обращусь к нему с просьбой: "Юрий Михайлович, если вы когда-нибудь увидите генерала Минина, передайте ему, пожалуйста: его наказ - не посрамить боевых учителей - выполнен с честью. На второй же день войны "Судного дня" я из советской "базуки", захваченной в бою с арабами, подбил два арабских советских танка "Т-54" и противотанковую пушку".
>>>>>
>>>>> Зал взорвался смехом, И, кажется, громче всех смеялся Лужков.
>>>>>
>>>>> Выдворенный из СССР, я мог с семьей обосноваться в любой европейской стране, в Америке, но стремился в Израиль.
>>>>>
>>>>> Помнится, по дороге в аэропорт Шереметьево висели трехметровые афиши с портретами Нади Румянцевой из "Крепкого орешка" и Ирины Скобцевой из "Аннушки" - моих фильмов. У Скобцевой на щеке слеза с кулак. На каждой афише черные полосы - мое имя вымарано. И дочка Маша сказала: "Папуля, Москва в трауре". А когда стюардесса объявила, что наш самолет пересек воздушную границу СССР, и я воскликнул "Вот мы и на свободе!", моя мудрая двенадцатилетняя дочь охладила меня: "Папа, ты забыл, мы в самолете Аэрофлота, он может повернуть назад".
>>>>>
>>>>> С тремя сотнями долларов в кармане я с семьей объявился в Париже.
>>>>>
>>>>> Почему Париж? Между СССР и Израилем в те годы были прерваны дипломатические отношения. В Тель-Авив летали с пересадкой в Париже. Но меня-дурака всегда бережет Бог. Куда бы ни попадал, за волосы вытаскивает, хотя я и безбожник. И потому, когда я прилетел в Париж, попал сразу же в объятия барона Эдмонда Ротшильда.
>>>>>
>>>>> Встречали нас как папанинцев. Портреты в газетах, на обложках журналов, интервью на радио, ТВ! Ведь мы были первыми, кто прорвался. С чего и началась легальная эмиграция из СССР.
>>>>>
>>>>> Ротшильд поселил нашу семью в фешенебельной зоне города, приглашал в свою загородную резиденцию и часами жадно слушал мои истории. В общении нам помогала Маша. Закончив в Москве пять классов французской школы, она свободно, да еще с парижским акцентом, говорила по-французски.
>>>>>
>>>>> Это он, барон Эдмонд, буквально, силой засадил меня за перо. Так родилась моя первая книга "Легенды инвалидной улицы". Я написал ее за две недели, рассказал истории о городе своего детства и его обитателях.
>>>>>
>>>>> Первой по просьбе Ротшильда рукопись прочитала Ида Шагал - дочь Марка Шагала.. "Вы не знаете, что написали! - сказала она мне.. - Вы последний еврейский классик на земле!". А сам Марк Шагал рукопись читал всю ночь и наутро вышел с красными глазами. "Молодой человек, - сказал он мне, пригласив к себе, - я вам завидую: эта книга будет самым лучшим витамином для евреев, чтобы они не стыдились называться евреями".
>>>>>
>>>>> Позже критик, анализируя мое творчество, напишет: "Эфраим Севела, писатель небольшого народа, разговаривает со своим читателем с той требовательностью, суровостью и любовью, которые может позволить себе только писатель большого народа".
>>>>>
>>>>> "Легенды Инвалидной улицы" в том же году издадут в Америке, затем в Англии, Германии, Японии, три года спустя - в Израиле на иврите и русском. Став бестселлером после публикации крупнейшим издательством США "Doubladay", "Легенды" принесут мне, их автору, мировую известность и признание. Но лишь в начале 90-х книга наконец-то появится в России: произведения авторов, выдворенных из страны и лишенных ее гражданства, в СССР не печатали.
>>>>>
>>>>> А барон Ротшильд, выслушав восторженный отзыв Иды Шагал, скажет: "Надо издавать. - И, обратясь ко мне, добавит: - А рукопись, пожалуйста, подарите мне, я положу ее в сейф и, надеюсь, когда-нибудь разбогатею".
>>>>>
>>>>> Я прожил в Париже почти полгода. "Куда ты рвешься? Тебе надо хотя бы на год остаться в Париже, - уговаривал меня Ротшильд. - Я дам тебе в Версале замечательную квартиру (он тогда финансировал реставрацию дворцового комплекса). Оставайся!". Но я хотел своими глазами увидеть Эрец-Израэль.
>>>>>
>>>>> Я так стремился на Землю обетованную, а прожил там всего шесть лет. Что ж произошло? Возможно, в Израиле я искал Европу, а это - Восток.
>>>>>
>>>>> Скажу иначе. Мы с Израилем друг друга не поняли. И не приняли. Хотите конкретнее?
>>>>>
>>>>> Мне, например, не нравилось, что если в России я был евреем, то здесь считался русским. И там, и там меня не любили как чужака. Что мои дети, в жилах которых три четверти еврейской крови (бабушка со стороны их матери русская), не считаются евреями. "Не хочу жить в стране, где, когда я умру, меня, как собаку, похоронят за оградой кладбища", - заявила моя повзрослевшая дочь и уехала в Европу. А я - в Америку.
>>>>>
>>>>> Я надеялся сделать значительно больше для своего народа. Но каждый раз натыкался на неодолимую стену. Так, например, произошло с попыткой организовать израильскую киностудию. Я собрал среди иммигрантов сотню профессиональных кинематографистов, но "свои" не уступили нам, чужакам, этого, на их взгляд, "хлебного" места.
>>>>>
>>>>> Я родил в Израиле сына, рядовым солдатом участвовал в "Войне Судного дня". После войны "Сохнут" направил меня в Америку. За полгода объездил более трехсот городов и городишек, где жили евреи. На митингах, собраниях "долларовых доноров" рассказывал о народе Израиля, в одиночку победившем в войне и нуждавшемся в материальной помощи. Собрал 500 миллионов долларов. Об этой поездке я рассказал в книге "Возраст Христа".
>>>>>
>>>>> Парадокс: при всем неприятии Израиля, мне там хорошо работалось...
>>>>>
>>>>> Написал книги: "Викинг", "Мраморные ступени", "Остановите самолет, я слезу", неодобрительно встреченную израильской прессой, "Моня Цацкес - знаменосец", "Мужской разговор в русской бане", "Почему нет рая на земле", киноповесть "Мама" и рассказы, вошедшие в сборник "Попугай, говорящий на идиш". Видимо, солнце моей исторической родины, ее воздух, природа благотворно влияли на меня. . И все же покинул этот творческий оазис. Наступил момент, когда понял: не уеду, иссякну. При активной помощи ханжей, которые принялись оговаривать меня за правду в моих книгах.
>>>>>
>>>>> Избрав Нью-Йорк местом постоянного жительства - еще в 1975-м я получил гражданство США "по преимущественному праву" - поселился на Брайтон бич. Жена отказалась переехать в Америку и осталась с детьми в Англии. Семья, которой так дорожил, распалась. К тому же, мой плохой английский ограничивал общение с американцами. Брайтонский сленг (для несведующих: русско-английско-одесско-идишс ко-ивритский плюс матерный) был куда милее, понятней и ближе.
>>>>>
>>>>> Для брайтонцев я был "наш писатель". Армянка Рима, хозяйка ресторана, где я постоянно обедал, говорила: "Когда вы уедете, повешу у вашего столика табличку: "Здесь сидел и жевал баранину наш писатель Эфраим Севела". А каких повстречал людей! Сколько узнал уникальных историй! И не написал о Брайтоне. Болезнь помешала.
>>>>>
>>>>> Я подолгу не задерживался в Америке. Не обремененный никем и ничем, побывал в Швеции, Голландии, Италии, Сингапуре, Англии, Франции, Польше, Германии, Камбодже. Жил повсюду, где было интересно и хорошо. За 18 лет скитаний объехал полмира, черпая сюжеты для будущих книг, сценариев. И родились: киносценарии "Ласточкино гнездо" - о советских разведчиках в Англии; "Муж, как все мужья" - о жизни в Израиле; "Белый Мерседес" - о Мюнхенской олимпиаде 1972-года; "Сиамские кошечки" - о Таиланде, повесть "Продай твою мать" - о еврейских иммигрантах в Германии.
>>>>>
>>>>> Порой неожиданно срывался с насиженного места, и оказывался на другом конце Земли.
>>>>>
>>>>> Недавно прислали мой архив из Берлина. Я снимал там квартиру и, помнится, много писал. Куда-то сорвался, оставил всё, рассчитывая вернуться. И забыл. И вот теперь, прошло лет двадцать, хозяйка квартиры через своих друзей нашла меня и прислала мой архив. А в нем рукописи небольшой повести "Возраст Христа" и романа никогда не издававшегося по-русски "Последние судороги неумирающего племени". Обе книги вышли в начале 2007 года в издательстве "АСТ".
>>>>>
>>>>> Мне легко пишется и на Брайтоне я даже прослыл лентяем. В хорошую погоду часами валялся на пляже. "Когда и чем он занимается?!" - возмущались брайтонцы. Но вот вышла книга "Тойота Королла", и они ахнули: "Когда же он сумел написать ее?"
>>>>>
>>>>> В моих рукописях вы не найдете правок, вариантов, разве что небольшие вставки. У меня все складывается в голове. Могу просто диктовать, не поправляя потом ни слова. Сажусь и строчу.
>>>>>
>>>>> Одна за другой издавались и переиздавались мои книги. Но этого мне было мало. Хотелось делать кино. А я умел это еще в Москве. Но за все годы иммиграции не снял ни одного фильма. Чужаку пробиться в Голливуд или на киностудию какой-либо европейской страны - и не мечтай.
>>>>>
>>>>> Собрав деньги в США и Германии и, доложив 250 тысяч долларов, я приступил к постановке фильма "Колыбельная" - о трагедии европейского еврейства в годы Второй мировой. Снимал его в Польше, где до войны еврейское население было особенно многочисленным, а уцелели лишь немногие.
>>>>>
>>>>> В "Колыбельной" почти нет профессиональных артистов. Обычные люди, подходящие по типажу. Порой, найденные случайно. Проезжая на машине мимо польской деревеньки, я увидел женщину с тяжелой сумкой. Да. это ж - "Мадонна Рафаэля" ! И остановил машину.
>>>>>
>>>>> Так же случайно нашли и обреченных на убиение "апостолов Петра и Павла". А еврейскую колыбельную с моего голоса спела знаменитая польская эстрадная певица Слава Пшебыльска. В детстве у нее были друзья-евреи, и она знала идиш.
>>>>>
>>>>> Я впервые показал "Колыбельную" в Америке. И газета "Чикаго сан Таймс" назвала этот фильм самым сильным о Катастрофе европейского еврейства в годы Второй мировой войны.
>>>>>
>>>>> В 1991 году я по приглашению Союза кинематографистов СССР впервые за восемнадцать лет эмиграции прилетел в Москву. Кто-то из встречавших меня в Шереметьево спросил: "Ты к нам надолго?" Я неосторожно пошутил: "До полного обвала". И зазвучала по радио классическая музыка, а на телеэкранах затанцевали белые лебеди. И по улицам Москвы поползли танки Кантемировской дивизии. Россия встала на дыбы.
>>>>>
>>>>> Я окунулся в кипучую жизнь. Она уже не шла мимо меня, как в странах где жил в годы эмиграции. С восторгом наблюдал, как зарождается новая жизнь, с треском ломается старая. Мне восстановили российское гражданство, Лужков дал квартиру "Мы на эмиграции потеряли много голов, - сказал мэр, - и поэтому будем принимать с комфортом всех, кого зря в свое время с такой легкостью отпустили".
>>>>>
>>>>> Я получил возможность делать кино. По собственным сценариям один за другим снял: "Попугай, говорящий на идиш", "Ноктюрн Шопена", "Благотворительный бал", "Ноев ковчег", "Господи, кто я?". Телевидение устроило передачу, посвященную моему возвращению в Россию, и зрители впервые увидели фрагменты из фильма "Колыбельная". По предложению Госкино я проехал с этим фильмом, собирая переполненные залы, по всем крупным российским городам, побывал в Тбилиси, Одессе, Кишиневе, Вильнюсе, Риге, Минске. Огромными тиражами издавались мои книги.
>>>>>
>>>>> Наладилась и семейная жизнь. Я женился на прелестной женщине, талантливом архитекторе Зое Осиповой, ставшей моим верным другом, умным помощником.
>>>>>
>>>>> Но кончилась эйфория начала девяностых. Паралич власти вывел на поверхность российской жизни тучи мошенников, обгладывающих усыхающее дерево экономики страны. Она и поныне проходит стадию начального капитализма, самого бесчеловечного и безжалостного, какого давно в мире нет. Провозглашенная в России демократия - без справедливого и сурового правопорядка - хаос, путь в бездну. Политические партии и группировки продолжают до хрипоты спорить о судьбах страны, а она, страна-то, корчится в удушливых объятиях криминального мира, празднующего пир на ее холодном теле.
>>>>>
>>>>> А я? Знаю, читатель любит мои книги. Они по-прежнему печатаются большими тиражами. Издан шеститомник моих сочинений. А фильмы?.. Разве-что по военным праздникам покажут ранним утром по ТВ "Годен к нестроевой", который я снял по своему сценарию еще в 1968 году. О моих книгах, фильмах и сегодня пишут за границей. В Польше известный критик Анджей Янковски издал книгу "Проза Эфраима Севелы" А для российских СМИ я словно и не существую. Хоть выругали бы разок! В родной стране - чужой.
>>>>>
>>>>> Быть может, причиной тому еврейская тематика моих произведений?
>>>>>
>>>>> Не так давно, не дожив трех месяцев до ста лет, в Лос-Анджелесе умер мой отец.
Порой думаю: а где успокоюсь я в этом мире, исхоженном мною вдоль и поперек?
Категория: Одна баба сказала (новости) | Просмотров: 311 | Добавил: unona | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]