Главная » 2021 Август 9 » Мои еврейские соседи
10:47 Мои еврейские соседи | |
Галина Михайловна, русская женщина, позвонила в Синагогу, чтобы рассказать о трех еврейских семьях — соседях по коммуналке в годы войны. Она с большим теплом вспоминает Гурвичей, спасших ее в дни войны, Шлапаковых — религиозную семью, устраивавшую пасхальный седер, и других еврейских знакомых, с которыми ей всегда везло. Галине Михайловне захотелось, чтобы и в Синагоге узнали об этих замечательных людях. В нашей квартире жило три русских семьи и три еврейских. Вся эта квартира принадлежала доктору Гурвичу, а после революции их «уплотнили». Мои родители въехали туда до войны, мы занимали две комнаты. Адрес этой квартиры — Свечной переулок, дом 23, квартира 5. Но вход с улицы Коломенской. Квартира эта у нас была в идеальном порядке полы натирались даже в коридоре. Семьями там дежурили. Я это знаю, потому что и я это делала. Я была единственным ребенком в моей семье. Я могу сказать, как началась война. Мы должны были ехать на дачу, и я упаковывала куклу. У меня был пупс Нинка с закрывающимися глазами, маме подарили, когда я родилась. Дали мне какую-то коробку, и я эту Нинку пытаюсь упаковать. Но если я ее голову положу, ноги торчат, если ноги разложить — голова торчит. И вот я решаю эту проблему, и в это время входит папа, и говорит: «Война». По выражению лиц взрослых я поняла: случилось что-то страшное. Папа собрался и ушел, до конца войны мы его почти не видели. Он прошел всю войну — начальник штаба 36-го гвардейского зенитного дивизиона Михаил Устинович Слижес Мотя и Катя В квартире, помимо нас, две русских семьи было: Мотя, она работала няней у семьи евреев Ломовских, которые там жили до войны. Во время войны она оставалась здесь, присматривала за всей квартирой и работала во Фрунзенском райкоме партии уборщицей. Она была абсолютно неграмотная, умела только писать фамилию, я ее учила расписываться: Привалова Матрена. Она была суровой, если кто-то стряхнул пепел на ковер, ему «не жить». Ее все боялись, поэтому прозвали «четвертым секретарем райкома». Была красива очень, вокруг головы коса, стройная такая, но крутая. У нас детей в квартире было много, мы ее до смерти боялись. Вторая семья — тетя Катя Зубова, женщина, которая работала где-то на заводе, потом родила сына после войны. Ломовские А еврейские семьи были — это Ломовские, Голда Борисовна и Израиль Алторович. У них две дочери: Суламифь, ее звали Мифа, и Марина. Мы с Мифой играли все время в принцесс, что-то на голову нацепляли — у них было много очень украшений. В квартире была известна история о том, что Израиль Алторович работал на какой-то ювелирной фабрике и его посадили на долгий срок. После войны мы с Мифой одновременно поступили в институт, а потом моему папе дали квартиру, и мы уехали. Но мама и дальше общалась с Ольгой Борисовной, и как-то рассказала мне, что Мифа покончила с собой. Как, что?! Оказывается, она забеременела, не замужем, и родители ее допекли, в общем, она вот так сделала с собой. Гурвичи Следующая еврейская семья, жившая в этой квартире — это Гурвичи. Как я сказала, это раньше их квартира была. Самого доктора Гурвича я уже не застала. Насколько понимаю, он был известным врачом. Его жену звали Анна Борисовна, сына — Борис Львович. Он был главврачом больницы имени Ленина, теперь она Покровская называется. После войны Борис разошелся с супругой Раисой Романовной. Она была, по-моему, в этой же больнице диетврачом. У них была дочка Цецилия. Хорошая девочка такая, младше меня, и мне доверяли за ней присматривать. Раньше же ванну редко топили, дровами только. И мы с Цилей ходили в баню. И мне всегда говорили: «Да что ж ты ее плохо помыла? Посмотри, у нее глаза черные!» Они удивительно интеллигентные люди были, очень добрые. У них была очень хорошая библиотека. Я не помню даже, чтобы Гурвичи всерьез ссорились между собой. Анна Борисовна была властная, крупная такая женщина, 42-й размер ноги. Она вечно ругалась: «Не туда мыльницу поставили» или «Долго в ванной сидишь». Ну обыкновенные коммунальные глупости — будем так говорить. Но всерьез никогда никто не ругался. Гурвичи спасли меня, я хочу вам сказать. Они первые уехали в эвакуацию, в Уфу. Там Борис Львович стал главным врачом, а Раиса Романовна, как всегда, диетврачом. В июне 1942-го года мы переехали через Ладогу и остановились у отца, потому что там он стоял, какое-то время там немножко пожили. А дальше поехали к Гурвичам в Уфу, они нас приютили. Я, пока ехала, заразилась сыпным тифом, потому что вагоны такие были, где коров возят, вообще без сидячих мест, просто вповалку все там лежали, там не было скамеек, только буржуйка. В Уфу я приехала со страшной температурой. Меня обрили, и я лежала. Потом, в больнице, после тифа я заболела скарлатиной, но меня спасли. Когда я поправилась, у меня сильно выросла нога, потому что это было не один месяц. И мама пошла на базар и какое-то платье свое крепдешиновое там поменяла на красные туфельки мне. Принесли туфельки, надели, а я встаю и падаю. Была настолько слаба, что стоять не могла. И мне было так обидно, и я просила, чтобы мне дали эти туфельки, и я лежала и просто прижимала их к груди. Вот такая история. Уже потом все стали возвращаться в Ленинград, и мы приехали в 1944, а после войны вернулись и Гурвичи. Семье Гурвичей я безумно благодарна, потому что благодаря им я осталась жива. Шлапаковы Третья семья еврейская из этой квартиры — по фамилии Шлапаковы. Глава семьи был дядя Миша. Он был сапожник, дома работал. Это были добрые хорошие люди. Его жена — тетя Люба не работала, но она великолепно готовила, а на праздники она пекла мацу. У них была комната большая, и они приглашали туда на праздники других евреев, приходило человек 15-20. Много людей, битком набивалась эта комната, они молились, пели. И никаких проблем с этим у них, к счастью, не было. Нашим даже в голову никому не приходило вообще, что праздновать еврейские праздники — это что-то из ряда вон выходящее. Дядя Миша просто однажды спросил: «Не будете возражать?» И только потому, что много людей приходит, ну, галоши сняли — прошли, я же говорю, что у нас даже натерты были полы в коридоре. И только из-за порядка дядя Миша поговорил с моими родителями, и, конечно, никто был не против. И такого никогда не было, чтобы кто-то «стукнул» на них. Такого не было у нас в квартире вообще. Все людьми были, извините меня. На эти праздники и меня иногда приглашали, я помню, что я там была и почему-то зажигала свечи. Смотрю — взрослые люди танцуют. Тетя Люба была хлебосольная, очень вкусно готовила знаменитую рыбу фаршированную. И меня научили готовить ее. Мацу там пробовала, вкусно было. Семьи Гурвичей и Ломовских, насколько я знаю, религиозными не были, а вот Шлапаковы были действительно религиозные, соблюдали все правила, я так думаю. Но говорили все семьи только по-русски. Еще, что касается Шлапаковых. Я была очень худая, даже когда училась на четвертом курсе института, и меня отправили на Украину к бабушке Шлапаковых — подкормиться. «По жизни я часто встречалась с евреями» А вообще я часто встречалась по жизни с евреями. Классная руководительница у нас была Вера Львовна, это была 303-я школа. Моя одноклассница Мира Старосельская жила на Лиговке. У нее папа был журналист. А бабушка Миры была очень похожа на нашу Анну Борисовну, тоже седые, абсолютно седые волосы, такая же стрижка. Тоже интеллигентная семья такая. Мы дружили. Мира потом поступила в Гидрометеорологический институт. А я подала документы в ближайший институт от меня, Ленинградский институт холодильной промышленности, потому что в Инженерно-экономический я не могла пойти, там работал папа, чтобы не было пересудов, что «по блату». А потом мой сын вырос, женился. У моей невестки Наташи дедушка был евреем Девочка очень хорошая. Я ей очень благодарна, она заботится обо мне. Беседовала Наталья Кучевская | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
Юрины песни
Случайное фото
Наш опрос
Мини-чат
Статистика
Онлайн всего: 4
Шпионов 4
Друзей 0
Посетители за сутки :