Главная » 2024 Июнь 9 » Странные писатели
10:39 Странные писатели | |
Давайте вместе с вами поближе познакомимся с теми авторами, которые вполне могут претендовать на звание главного литературного чудика. Запаситесь попкорном и, самое главное, не забудьте о толерантности и терпимости. Итак, поехали! 1. Уильям Берроуз Чтобы понять, что этот английский писатель немного со странностями, не требуется даже изучать его биографию — достаточно поверхностного знакомства с самым известным его романом «Голый завтрак» . Читать его целиком вовсе не обязательно: поверьте, даже самому искушенному книголюбу стоит ограничиться парой-тройкой рецензий, дабы не испортить себе аппетит, нервы и психику. Это именно тот случай, когда я готова произнести легендарную фразу: «Не читала, но осуждаю!» Но вернемся к нашим тараканам, то бишь тараканам сэра Уильяма Берроуза . Окончив в 22 года гарвардский факультет английской литературы, сын богатых родителей немедленно принялся за поиски своего места в жизни. Настолько рьяно, что угодил в психиатрическую лечебницу. Что же он натворил, спросите вы? Дабы доказать свою любовь и завоевать расположение одного молодого человека по имени Джек, Берроуз отрезает себе фалангу мизинца на левой руке. Отличный способ признаться в любви, не находите? А если серьезно, уже один этот эксцентричный поступок как нельзя лучше раскрывает натуру Уильяма Берроуза — импульсивную, истероидную и совершенно не склонную к рациональному мышлению. К сожалению, врачи-психиатры не смогли сделать ничего существенного для улучшения психического здоровья своего пациента. Поэтому он взял дело в свои руки и соорудил себе так называемую оргоническую камеру (да-да, это не очепятка и не ошибка). Автором теории об «оргонической энергии» был австрийский психоаналитик Вильгельм Райх, чьи труды очень откликнулись Берроузу. Согласно Райху, многие болезни, в том числе и душевные, были следствием нехватки истинной жизненной энергии, которую легко можно восполнить, проводя ежедневно по двадцать минут в специальной оргонической камере. Берроуз всерьез отнесся к рекомендациям этого шарлатана, над которым в научном обществе в открытую потешались, и сделал посещение этой камеры частью своей ежедневной рутины. Такая вот дурацкая привычка. Но самое странное еще впереди. После неудачной попытки армейской службы писатель отправился в Нью-Йорк, где нашел себе подходящую компанию таких же начинающих писателей как он сам — Джек Керуак , Аллен Гинзберг и другие молодые дарования. Самое любимое времяпрепровождение молодых людей заключалось в распитии спиртных напитков и употреблении наркотиков. И вот в такой «чудесной» обстановке Берроуз и встретил свою будущую супругу — Джоан Воллмер. Чтобы получить представление об их семейной жизни, достаточно лишь одного факта из их супружества: когда Джоан забеременела, она вовсе и не подумала завязать со своим любимым бензедрином, а ее муженек в то время плотно подсел на героин. Стоит ли упоминать о том, какая судьба ждала их несчастного сынишку по имени Билли? В возрасте 33 лет он погиб от ядерной смеси алкоголя и амфетамина, а его тело было обнаружено в канаве. Тот случай, когда правдивость поговорки «от осинки не родятся апельсинки» не вызывает никаких сомнений… В 1951 году, во время очередного загула со своими собутыльниками, Джоан задевает мужа замечанием о его никудышных способностях к охоте: мол, если б ему пришлось добывать пропитание для семьи таким способом, им с сынишкой пришлось бы умереть с голоду. Берроуз не пропустил шпильки в свой адрес и заключил с женой пари: она встает к стене со стаканом на голове, а он выстрелом должен его сбить. Обычное такое пари между супругами, не так ли? Не знаю, чей поступок меня удивил больше: предложение мужа или согласие жены. В любом случае, эта странная парочка определенно нашла друг друга. Стоит ли мне рассказывать, какой трагический финал был у этого дурацкого пари? Думаю, здесь все исходные данные говорят сами за себя. Кстати, Уильям Берроуз отсидел за убийство жены… две недели! Вы же помните, что он был из весьма состоятельной семьи, которой не представляло трудности подменить результаты баллистической экспертизы? Сам же Берроуз говорил о кончине своей супруги так: «Я вынужден с ужасом признать, что если бы не смерть Джоан, я никогда не стал бы писателем, вынужден осознать, до какой степени это событие послужило причиной моего писательства и сформировало его». Учитывая, с какой неприязнью я отношусь к творчеству Берроуза и других подобных писателей, стоит, наверное, перейти к следующему автору из нашего списка, потому что запас цензурных выражений у меня уже на исходе. 2. Ганс Христиан Андерсен История жизни знаменитого на весь мир датского сказочника Ганса Христиана Андерсена и сама похожа на сказку: ему удалось выбраться из грязи в князи. Родился он в семье настолько нищей, что спать им приходилось на кровати, сделанной из деревянного помоста, на котором стоял гроб с телом графа Трампе. Этой пикантной деталью своей биографии датский сказочник не преминул поделиться со своими поклонниками и, пожалуй, даже гордился ей. Семья у маленького Ганса была очень любящая, добрая и заботливая. Несмотря на свою крайнюю нищету, родители прикладывали все усилия, чтобы их ребенок рос счастливым и здоровым. Но совсем иначе дела обстояли со школой: Ганс был на редкость непопулярным учеником, никто не хотел общаться со странным, болезненного вида мальчиком, отличавшимся плаксивостью и нервозностью. Издевки и насмешки однокашников привели к тому, что мальчик довольно рано бросил в школу, а его попытка в более сознательном возрасте довести свое образование до конца потерпела неудачу: ситуация с травлей повторилась — уж слишком он отличался от других учеников. Возможно, именно эти детские травмы и привели к развитию у него во взрослом возрасте столь многочисленных и странных фобий. Его личная жизнь так и осталась неустроенной: он не обзавелся ни супругой, ни детьми. В его жизни были две возлюбленные, но в обоих случаях дело ограничилось всего лишь перепиской. А кроме того, знаменитый сказочник умер, так и не вкусив «запретного плода». Да-да, он до конца своей жизни сохранял девственность и не вступал в половые отношения, хотя, по свидетельству современников, мучился от своего «порочного» желания и был довольно страстной натурой. Но даже посещая бордель, он так и не сумел совершить то, ради чего, собственно говоря, он туда и направлялся — дело опять ограничивалось одними лишь разговорами. «Если я и здесь не потеряю невинность, я ее никогда не потеряю. Я пока всё еще невинен, но кровь моя горит», — так говорил сам писатель перед посещением неаполитанского дома терпимости. Но увы! Возможно, это была еще одна из его многочисленных фобий, отличающихся иной раз весьма странным и непредсказуемым характером. Он боялся быть ограбленным, избитым уличными хулиганами, боялся, что кто-нибудь закажет его наемному убийце. Боялся, что потеряет паспорт, деньги, ключи. Боялся собак (вот тут я его понимаю — кто знает, что у этих милых пушистиков на уме?). Боялся быть похороненным заживо (никого не напоминает? Конечно же, Эдгар Аллан По и Николай Гоголь тоже страдали от этой же фобии!). Но Ганс Христиан Андерсен был гораздо практичнее и предусмотрительнее своих коллег по несчастью: укладываясь спать, он оставлял на прикроватной тумбочке записку «На самом деле я не умер». Еще он боялся утонуть. И сгореть во время пожара. Поэтому всегда таскал с собой веревку — везде же пригодится, не так ли? Боялся сойти с ума (ну это уже классика жанра). Боялся, что его захотят отравить. На эту тему даже есть весьма любопытная байка. Мол, к Андерсену пришла толпа детишек с подарком для любимого писателя — огромной коробкой конфет. Но разве нашего сказочника проведешь так просто? Он решил проверить действие конфет на своих племянниках и поделился с ними вкусным подарком. А когда увидел, что девочки живы-здоровы, мигом доел оставшуюся долю самостоятельно. Ай да Андерсен, ай да сукин сын! Извините, но иначе и не скажешь. А еще у него был очень странный пунктик по поводу зубов. Он часто страдал от зубной боли, бедолага, и каждый раз, когда приходилось оставлять у стоматолога очередной зуб, он сокрушался по поводу уменьшения своих писательских способностей. Как это взаимосвязано? А вот леший его знает! Но для Андерсена эта взаимосвязь была очевидна и не нуждалась ни в каких доказательствах. Хорошо, что уже в то время стоматология продвинулась вперед настолько, что существовала возможность установить искусственные зубы. Именно они вернули датскому сказочнику возможность писать, по его собственным словам. Чарльз Диккенс , один из его ближайших друзей, рассказывал, что перед одной из поездок Андерсен, не желая стать жертвой воров во время сна, сложил в ботинки свои самые ценные вещи, включая записную книжку. Неудивительство, что ему было неудобно и больно до такой степени, что он натер ноги до крови, а потом всю дорогу ныл об этом своему другу. Вот, кстати, еще одна странность — писатель чрезвычайно любил выставить себя эдаким трагическим страдальцем и находил в жалобах окружающим колоссальный источник удовольствия. Несмотря на то, что к концу жизни Андерсен стал одним из богатейших людей своей эпохи и проделал столь значительный путь к вершинам славы и успеха, он так и не смог привыкнуть к образу жизни богатых. Естественно, полуголодное существование в детстве привело к развитию еще одной фобии — страху остаться без средств к существованию. Поэтому он экономил как мог и на чём мог и усердно наращивал свой капитал — мало ли что! Однако жадным его назвать нельзя — он никогда не отказывал в просьбе о помощи беднякам и нищим. Еще один страх Ганса Христиана Андерсена — упасть во время сна с кровати и умереть. А теперь угадайте, как он умер? В 1872 году он свалился с постели и получил травму, с которой так и не сумел справиться в течение трех лет. Была ли эта травма столь серьезна или это была сила негативного самовнушения, история умалчивает. А настоящей причиной смерти стал рак печени. 3. Чарльз Диккенс До знакомства с биографией Чарльза Диккенса я и представить не могла, насколько странными увлечениями и привычками была полна его жизнь. Ведь в моем представлении все странности и необычности обязательно должны находить отражение в творчестве. А книги Диккенса наоборот — весьма благопристойные, нравоучительные, светлые и добрые — то, за чем тянется рука в минуты душевного смятения, когда хочется чего-то классического и проверенного временем. Но пример Чарльза Диккенса доказывает, что взаимосвязь тут совсем необязательна. Начать список странностей великого английского классика следует с его склонности к мистицизму и уверенности в том, что он обладает сверхъестественными способностями. Писателя часто можно было застать погруженным в некий транс, по выходе из которого он щедро делился с окружающими своими «видениями». Чаще всего его видения представляли собой наметки для будущего романа: он словно воочию видел своих еще не написанных книжных героев и даже мог общаться с ними. Так, в процессе работы над «Лавкой древностей» писателю не удавалось надолго отрываться от писательства — главная героиня, маленькая девочка по имени Нелл, постоянно крутилась вокруг него, мешая ему пить, есть и спать. И только после завершения романа Диккенс сумел насладиться так необходимыми ему спокойствием и тишиной. Во время создания романа «Мартин Чезлвит» его преследовала миссис Гамп, которая своими шутками мешала ему нормально общаться с окружающими. Некоторые современники Чарльза Диккенса даже говорили, что он мог обратиться к миссис Гамп в самом разгаре светской беседы и призвать ее к порядку, мол, тут приличное общество, а не абы что! Такие галлюцинации, как ни странно, вовсе не беспокоили писателя, и ему даже не приходила в голову мысль обратиться за помощью к врачу. Кроме работы он боролся со своими регулярными видениями при помощи длительных пеших прогулок по многолюдным улицам. И он частенько любил захаживать во время этих прогулок, если ему доводилось находиться в Париже, в открытый для посещения публичный морг, где выставлялись неопознанные останки умерших людей. Он признавался, что подобное времяпрепровождение стимулирует его воображение и вдохновляет на новые творческие изыски, называя морг «притягательностью отвратительного». Еще одной странностью или особенностью характера Чарльза Диккенса была суеверность и склонность к повторению определенных ритуалов (что является одним из главных признаков обсессивно-компульсивного расстройства). Так вот, писатель всегда укладывался спать головой только на север, а когда бодрствовал и работал над новыми произведениями, садился к северной стороне. Также у него были свои собственные приметы на удачу: касаться вещей ровно три раза, выбирать для важных дел свой счастливый день недели — пятницу (ну надо же какое совпадение! думаю, у многих, кто работает по стандартной пятидневке, именно этот день недели самый счастливый). В работе он тоже предпочитал не полагаться на волю случая, поэтому неукоснительно соблюдал установленные правила: каждые написанные пятьдесят строк сопровождались глотком теплой воды, а если работа не шла и вдохновение его покидало, Диккенс прибегал к своему особому ритуалу — корчить смешные рожицы в зеркала, коими был щедро увешан его рабочий кабинет. Кроме того, писатель отличался чрезвычайной пунктуальностью и опрятностью, которые иной раз доходили до маниакальной степени: в его доме за стол садились буквально с боем курантов, тютелька в тютельку, как говорится. Ну и разумеется, он никогда не прощал другим опозданий или неряшливости — в его глазах это были самые ужасные человеческие пороки из всех возможных. Если вы ищете действенное средство против хронической усталости и переутомления, то записывайте рецепт от Диккенса: ровно в пятнадцать ноль-ноль наливаете себе пол-литра игристого вина и вуаля — вы снова готовы к труду! Повторять ежедневно. Думаю, странностей тут более чем достаточно, но напоследок не могу не рассказать байку, связанную с внезапно вспыхнувшей любовью Чарльза Диккенса к Ее Королевскому Высочеству. Причем чувства вспыхнули аккурат после свадьбы королевы Виктории. Он щедро изливал свои любовные переживания в личном дневнике и перед своими друзьями и знакомыми: «Я окончательно погибший человек, я ничего не могу делать! Я перечитывал “Оливера“, “Пиквика“ и “Никльби“, чтобы собрать свои мысли и приготовиться к новой работе, — всё напрасно: сердце мое в Виндзоре, летит за милой. Присутствие жены мучит меня, мне тяжело видеть родных, я ненавижу свой дом. Я не знаю, что делать: не утопиться ли мне в канале Регента, не зарезаться ли бритвой у себя в комнате, не отравиться ли за обедом у миссис X, не повеситься ли на грушевом дереве в саду, не уморить ли себя голодом, не велеть ли открыть себе кровь и сорвать перевязки, не броситься ли под экипаж, не убить ли Чепмана и Галля и стать великим в истории (тогда она узнает обо мне, может быть, даже подпишет мой приговор), не сделаться ли чартистом, стать во главе заговорщиков, напасть на дворец и спасти ее собственными руками — одним словом, стать чем-нибудь, только не тем, что я есть, сделать что-нибудь не то, что я делаю». Все окружающие находились в полнейшем шоке и недоумении, не понимая, можно ли это расценить как странную и не вполне уместную шутку. Примерно через месяц или около того любовные чары рассеялись и Диккенс наконец успокоился. Ну или эта шутка ему уже успела надоесть. Так странностей у английского классика было хоть отбавляй, видимо неспроста они подружились с Гансом Христианом Андерсеном. Чудак чудака видит издалека. 4. Оноре де Бальзак В поведении знаменитого французского писателя было очень много эксцентричного и непонятного: частенько окружающие пребывали в весьма смешанных чувствах, оказываясь рядом с ним за изысканным обедом или на изящном светском приеме. А всё потому, что он не признавал никаких условностей светского этикета и правил поведения в обществе. Отличаясь непомерным аппетитом, он мог за раз съесть десяток котлет, утку, рыбу, куропатку, уйму устриц и при этом не отказаться еще и от десерта. Байки о его непомерном аппетите то и дело становились предметом обсуждения и шуток. Но это еще цветочки. Много ест, ну подумаешь. А вот то, как он ел…Когда он жевал, пища летела во все стороны, отдельные кусочки то и дело валились на стол, скатерть оказывалась такой грязной и заляпанной, что стирать ее было просто бессмысленно — проще выбросить. Вообще, такое пренебрежение светскими манерами за столом в то время было совершенно неприемлемым и скандальным, и непонятно, как его продолжали приглашать к себе домой на званые обеды. Существует такая байка, что однажды известный немецкий ученый по имени Александр фон Гумбольдт попросил своего приятеля-психиатра познакомить его с самым настоящим сумасшедшим. Врач быстро согласился на эту просьбу и пригласил на обед одного из своих пациентов. Бальзаку тоже выпала честь присутствовать на этом вечере. Психиатр оказался в непередаваемом восторге и горячо благодарил друга за возможность лицезреть и пообщаться с таким занимательным экземпляром сумасшедшего. Да только вот оказалось, объектом его пристального изучения оказался месье де Бальзак, а настоящего сумасшедшего он даже и не заметил! Но зато в работе Бальзаку не было равных. Он работал по пятнадцать часов в сутки, стремясь отточить свое писательское мастерство до немыслимых граней. Говорят, он предпочитал работать в монашеской рясе — именно так ему лучше всего удавалось сосредоточиться на творчестве. Естественно, что такие колоссальные энергозатраты требовали не только жесткой дисциплины и усидчивости, но и дополнительных стимуляторов. И Бальзак нашел свой допинг — кофе. Он употреблял его в таких немыслимых количествах (около пятидесяти чашек крепкого кофе в день!!!), что это быстро стало сказываться на состоянии его здоровья. Но советам врачей он не внял и продолжил подрывать свое здоровье неумеренным употреблением ароматного напитка. А если кофе варить было недосуг, то он просто ел молотый всухомятку. А что поделать — работа не ждет! Как признавался сам Оноре де Бальзак: «Кофе играет в моей жизни значительную роль. Масштабы его воздействия на меня прямо-таки эпические». Что ж, оказалось, что эффекты не только эпические, но и крайне негативные — писатель умер в возрасте 52 лет от гангрены, вызванной обширным поражением кровеносных сосудов. Ну и еще одна маленькая странность великого французского писателя на закуску, так сказать. Сразу предупреждаю: она носит довольно пикантный характер! Бальзак свято верил в то, прерванный половой акт — ключ к его творческой энергии и способностям. На его взгляд, всё было довольно логично: он считал сперму ни чем иным, как мозговой субстанцией, которую нельзя вот так вот бездарно растрачивать. Поэтому однажды после ночи любви с новой женщиной он горестно воскликнул, что сегодня утром лишился романа. 5. Николай Васильевич Гоголь Ну конечно же, в подборке писателей со странностями нельзя обойтись без упоминания великого русского классика, известного своими причудами, склонностью к мистицизму, и чья смерть является одной из самых загадочных в литературном мире. Николай Васильевич с детства отличался странным характером: он не любил гулять вместе с другими детьми, а предпочитал отсиживаться дома, строя в своем собственном воображении причудливые миры. Надо сказать, что с малых лет Гоголя одолевали самые разнообразные болезни, и здоровье у него было на редкость слабое. У него постоянно болел живот, он жаловался на головные боли, головокружения, приступы слабости и хандры, и вообще по природе был истинным ипохондриком. Всю жизнь он бесконечно наносил визиты множеству врачей и лекарей, не гнушаясь и посещением откровенных шарлатанов. Но большинство из них просто разводили руками: причина всех болезней в расстроенных нервах — таков был их вердикт. Стоит ли говорить, что после такого диагноза Гоголь немедленно принимался на поиски нового эскулапа? Кроме того, его бесконечно мучили ночные кошмары и ужасы, тревожившие его и без того нервную натуру. Причем в каждом таком сне он непременно искал скрытый смысл и пытался по ним предугадать свое будущее. Естественно, что все его толкования собственных сновидений отличались глубоко пессимистичным и безрадостным характером (а что еще можно предсказать по кошмару?). Но самым странным в поведении Николая Васильевича были совершенно резкие и неожиданные перепады настроения, периоды активной деятельности и бодрого состояния духа чередовались у него с периодами откровенной апатии, упадка сил и тоскливо-депрессивного настроения. Считается, что это душевное расстройство Гоголь унаследовал от родной тетки, отличавшейся крайне эксцентричным и не вписывающимся ни в какие нормы поведением: во время званого обеда она могла корчить рожи гостям, а затем таскать еду из-за стола и прятать ее под матрасом. Но у Гоголя психическое расстройство носило несколько иной характер: больше всего он страдал именно от чередования фаз своего психического состояния. За необыкновенным душевным подъемом неизбежно следовала длительная фаза упадничества. В это время он мог вообще не вставать с постели, не писал ни единой строчки и ощущал себя величайшим неудачником и полнейшим ничтожеством. Жизнь полностью теряла свой смысл. Еще многие современники Гоголя отмечали его странную и совершенно невообразимую манеру одеваться. Он выбирал для себя слишком длинные брюки, а рукава его одежды прикрывали руки полностью. И это резко выделяло его среди окружающих. Еще одна странность русского писателя заключалась в его полном равнодушии к противоположному полу. Из-за этого даже пошли слухи о его не совсем традиционных сексуальных наклонностях. Но подтверждение этим досужим домыслам так и не было обнаружено, несмотря на многочисленные исследования биографии Николая Васильевича, его личных документов, переписки и свидетельств современников. Кстати говоря, мать Гоголя очень переживала, что сын так и не остепенился, обзаведясь женой и детьми. Поэтому, когда в одном из своих писем к матери Гоголь упомянул о своих чувствам к одной прекрасной леди, бедная женщина настолько прониклась будущими картинами счастливой семейной жизни своего любимого сына, что едва не потеряла голову от счастья. Но, увы и ах, прекрасная незнакомка оказалась не чем иным, как плодом богатой фантазии Гоголя, который прекрасно знал, что благодаря такой уловке ему перепадет немало денежек из материнского кармана — ликующее сердце матери не знает никаких преград и ограничений. Стоит ли говорить о том огромном разочаровании, которое постигло матушку, когда она раскусила хитрость сына. Но была в жизни Николая Васильевича одна женщина, к которой он питал весьма теплые и нежные чувства, хотя они и не переходили рамок дружеских. Это была Екатерина Хомякова — сестра его близкого друга, поэта Николая Языкова. В гостях у семейства Хомяковых поведение Гоголя становилось еще более эксцентричным и странным. Вот как это описывает российский издатель Петр Бартенев: «Гоголь всегда держал себя бесцеремонно у Хомяковых. Он капризничал неимоверно, приказывая по нескольку раз то приносить, то уносить какой-нибудь стакан чая, который никак не могли ему налить по вкусу: чай оказывался то слишком горячим, то крепким, то чересчур разбавленным; то стакан был слишком полон, то, напротив, Гоголя сердило, что налито слишком мало. Одним словом, присутствующим становилось неловко; им только оставалось дивиться терпению хозяев и крайней неделикатности гостя». Сами же Петр и Екатерина не обращали никакого внимания на чудачества своего приятеля и прощали ему все странности и бесцеремонность некоторых выходок. Екатерина в одном из писем к подруге признавалась, что любит Гоголя и не одобряет нападок окружающих на писателя: «Все здесь нападают на Гоголя, говоря, что, слушая его разговор, нельзя предполагать в нём чего-нибудь необыкновенного; Иван Васильевич Киреевский говорил, что с ним почти говорить нельзя: до того он пуст. Я сержусь за это ужасно. У них кто не кричит, тот и глуп». Но их платоническая идиллия была безжалостно разрушена эпидемией тифа, которая унесла Екатерину за собой. А Николай Васильевич так никогда и не смог оправиться от этой душевной травмы и винил себя в смерти подруги: мол, это была его небесная кара за многочисленные грехи. В это же время усилились суеверность и религиозность писателя, он старался устроить своим жизнь таким образом, чтобы соблюдать каждую мало-мальски значимую примету и зачастил с походами в церковь. Кроме того, усилился его интерес к различным оккультным и эзотерическим учениям, он часто обращался к колдунам и ведьмам, обладающим якобы экстрасенсорными способностями. В домашней библиотеке Гоголя можно было найти множество томов, посвященным вопросам черным магии, и многие из этих ритуалов писатель опробовал самостоятельно. Для него это был лишь еще один способ познать окружающий мир и вселенную. Но этого ему показалось мало, и Гоголь решил соблюдать строжайший пост, дабы как можно скорее замолить свои грехи. Но его пост скорее напоминал голодовку: он питался лишь капустным рассолом и овсяным отваром, добавляя в свой скудный рацион лишь горсточку сухофруктов. А однажды он и вовсе провел двое суток без еды и воды. В конце концов, обессиленный и истощенный организм дал о себе знать, и Николай Васильевич слег. Одновременно с этим произошло и сильное ухудшение его психологического состояния: он был весь поглощен самыми бредовыми мыслями, представляющими собой страшную сумятицу из религиозных догм и народных суеверий. К сожалению, медицина того времени оказалась бессильна: его лечили прикладыванием пиявок и холодными ваннами — что еще больше истощило и без того ослабленный организм Гоголя. Еще в это время, как никогда ранее громко, о себе заявила давняя фобия писателя, главный его страх — быть похороненным заживо. Он даже обратился ко всем своим близким друзьям с просьбой отложить его погребение до появления первых признаков разложения. А чтобы уж наверняка, он завел привычку спать сидя — так уж точно сразу понятно, что перед вами не труп! (экая наивность!) В итоге, Николай Васильевич так и не сумел оправиться от издевательств над своим телом (как со стороны врачей, так и своих собственных) и умер от истощения в 1852 году, оставив многочисленным поклонников его таланта гадать о причинах смерти и строить самые невероятные теории от самоубийства до отравления. 6. Иван Сергеевич Тургенев Пожалуй, из всех героев нашей сегодняшней подборки Иван Сергеевич самый «наименее странный» — все его удивительные особенности характера и поведения в большей степени всё-таки приближены к норме. Но кое-что мне удалось обнаружить, и я не могу не поделиться этими открытиями с вами! На протяжении всей жизни Тургенев страдал от малейшего механического воздействия на свою голову — даже самый слабый удар мог свалить его с ног и погрузить в состояние обморока. Всё дело оказалось в чрезмерной тонкости теменной кости черепа писателя. Возможно, это связано с необычайно большим весом его головного мозга: после смерти писателя патологоанатомы, исследовавшие его тело, были шокированы после взвешивания мозга — целых 2 килограмма! Это намного больше, чем весит среднестатистический головной мозг обычного человека. Этой своей особенностью (я имею в виду слабую теменную кость) писатель очень любил щеголять перед окружающими и оправдывал свою слабость следующими словами: «Да и какой ждать от меня силы воли, когда до сих пор даже череп мой срастись не мог. Не мешало бы мне завещать его в музей академии... Чего тут ждать, когда на самом темени провал!» Эх, знал бы Иван Сергеевич, как он был прав! Еще одной особенностью писателя можно назвать легкомысленность и рассеянность характера. Он с легкостью забывал о данных обещаниях и запланированных мероприятиях. Зачастую гости, прибывшие к нему домой на званый вечер, были обескуражены тем фактом, что их никто и не ждал! Хотя вроде бы никто у хозяина приглашение и не выпрашивал. Иван Сергеевич приходил в страшное расстройство и заламывал в отчаянии руки, что однако не мешало ему перенести приглашение на другой день, а потом снова об этом благополучно позабыть. Делал он это ненароком или специально, разъяренным гостям так и не удавалось выяснить — зачастую его в тот момент просто не оказывалось дома. Выдающийся русский критик Виссарион Григорьевич Белинский частенько оказывался в таком положении, но не сердился на приятеля, а называл его «негодным мальчишкой». Еще одной отличительной чертой Ивана Сергеевича была склонность к дендизму: он мог часами примерять на себя новые щегольские наряды, в которых придавал значение малейшим деталям. Его любимым нарядом был синий фрак с золотыми пуговицами в виде львиных голов в сочетании со светлыми панталонами в клетку, белоснежным жилетом и обязательно с цветным галстуком. Александр Иванович Герцен дал ему прозвище Хлестаков за такую сильную страсть к франтовству. А уж столько пришлось вытерпеть матушке Ивана Сергеевича из-за столь необычного пристрастия сына! Свои наряды, которые иной раз стоили целого состояния, он предпочитал выгуливать на различных сомнительных вечеринках и гуляниях, где деньги лились рекой направо и налево. В конце концов, матери надоело выступать постоянным спонсором сыновних безрассудств, и однажды она вместо денег прислала сыну в почтовой бандероли …гору кирпичей! Такой вот «толстый» намек. Сын его отлично понял и усвоил преподанный матушкой урок. Но красивая одежда была не единственным пристрастием писателя — он очень любил петь. Что в этом странного, спросите вы. Всё бы ничего, но голос Тургенева был весьма специфическим: тоненький, как у женщины, и даже немного писклявый, что составляло весьма комичный контраст с его внешностью — писатель был очень высокого роста и имел плотное и атлетичное телосложение. Усугубляло ситуацию то, что у Тургенева полностью отсутствовал музыкальный слух — он никогда не попадал в ноты и пел невпопад. Но это его нисколько не останавливало, и он продолжать веселить своими выступлениями окружающим, сокрушаясь при этом: «Да что же мне делать? Ведь я и сам знаю, что у меня не голос, а просто свинья!» Если же говорить о самой большой странности в поведении Ивана Сергеевича, то его друзья и знакомые непременно бы вспомнили о его манере смеяться. Поэт Афанасий Фет описывал его приступы смеха следующим образом: «Валился на пол и, стоя на четвереньках, продолжал хохотать и трястись всем телом». Но иногда на Тургенева нападала самая настоящая тоска и апатичное настроение. Правда, он тут же прибегал к проверенному временем высокоэффективному средству по борьбе с хандрой: нужно всего лишь надеть очень высокий колпак на голову и стоять в углу до тех пор, пока тоска не пройдет. Записывайте и скажите спасибо Ивану Сергеевичу за столь великолепную замену антидепрессантам! Помимо пристрастия к щегольству, Иван Сергеевич маниакально любил порядок и чистоплотность. Он не мог уснуть, если знал, что какой-то предмет на столе лежит не на месте. Заставлял слуг по нескольку раз за день вытирать пыль и мести комнаты. Его могло вывести из себя неаккуратно сложенная в шкафу одежда или загнутый край занавески. А сколько времени занимал его туалет! Он менял одежду и белье дважды в день, расчесывал не менее пятидесяти раз гребнем свои волосы, обтирался одеколоном не менее двух раз в день. То есть усердно и прилежно доводил свой внешний вид до идеала. Такой вот педант, оказывается, автор «Муму» . 7. Федор Михайлович Достоевский Ну и в завершение материала я оставила одного из самых моих любимых писателей — Федора Михайловича Достоевского . Во время поиска информации для сегодняшней подборки я нашла действительно любопытные и интересные факты из его биографии, которые раньше как-то прошли меня. Начнем с его особенного отношения к чаю. Это был его любимейший напиток, без которого он не мог представить хоть один день. Но с течением времени у него развилась фобия, будто увлечение чаем доведет его до могилы. После каждой чашки чаю он тут же мчался измерять давление. А еще приказывал, как можно сильнее разбавлять чай водой — якобы так напиток будет более безопасным. А вот в уже более преклонных летах Достоевский сменил тактику — он стал чифирить. Ему заваривали настолько крепкий чай, что он становился буквально черным, и никто из домашних не мог его пить, кроме хозяина дома. А Федор Михайлович был в восторге — этот странный напиток придавал ему столько бодрости и сил! И еще отлично разгонял его страхи насчет погружения в летаргический сон и вероятности быть похороненным заживо (как видите, этот страх был весьма популярен в писательской среде). Одной из главным проблем писателя в молодости были отношения с женщинами и излишняя сексуальность, которую он с отчаянием называл недостойной и порочной. «Я так распутен, что уже не могу жить нормально. Я боюсь тифа или лихорадки и нервы больные. Минушки, Кларушки, Марианны и т.п. похорошели до нельзя, но стоят страшных денег. На днях Тургенев и Белинский разбранили меня в прах за беспорядочную жизнь», — признавался Достоевский своему брату в письме. Бордели в то время виделись ему единственным средством справиться со своей одержимостью — он искренне считал себя уродливым и смешным и даже называл себя Квазимодо. Хотя описание, которое ему дала писательница Авдотья Панаева, в которую был безответно влюблен юный Достоевский, вроде бы не выглядит совсем уж безнадежным и удручающим: «Он был худенький, маленький, белокурый, с болезненным цветом лица». Зато как потом возмужал! Так что робкому юноше, который ужасно стеснялся женщин из высшего общества, но так хотел вкусить плотской любви, ничего не оставалось, как сделаться завсегдатаем домов терпимости. После пары-тройки стаканчиков крепкого спиртного, распитых в дружеском кругу, Федор Михайлович становился более раскованным и смелым и с легкостью соглашался на различные авантюры. Главный герой «Записок из подполья» стыдливо признается в своей слабости: «Развратничал я уединенно, по ночам, потаенно, боязливо, со стыдом», — и весьма похоже, что это собственные воспоминания Достоевского о своей разгульной юности. Ходили слухи, что предпочтения писателя в интимной сфере носили несколько отличающийся от обычных мужских предпочтений характер. Что-то в стиле «50 оттенков серого» — причинение боли и доминирование. Но тсссс, я ничего вам не говорила. Тем более это только слухи… Но вот его коллега по перу Иван Сергеевич Тургенев (с которым они просто на дух не переносили друг друга) называл его «русским маркизом де Садом». Если вы думаете, что Федор Михайлович после вступления в брак остепенился и забыл о своем греховном увлечении, то вы безусловно правы! Но у него появился новый пунктик после расставания со своей первой супругой. Семейный союз с юной стенографисткой Анной Сниткиной был на редкость удачным и гармоничных: в лице жены он приобрел самую ярую фанатку своего творчества, которая буквально благоговела перед умом и талантом мужа. Но в сердце Достоевского всё равно поселилась тревога: вдруг Анна разлюбит его и бросит? Писатель стал ужасно ревнивым, что доходило у него до откровенной тирании и морального насилия. Чтобы успокоить свою тревогу, он поставил жене жесткий ультиматум: или она беспрекословно выполняет все его правила поведения, или их семейной жизни приходит конец. В итоге Анне были запрещены многие безобидные вещи. Например, ей нельзя было наряжаться, носить украшения, одежду ярких тонов и облегающих фасонов, не употреблять никакой косметики, не смеяться при гостях противоположного пола, а вообще лучше всего уходить в другую комнату и быть тише воды ниже травы. Но писателю и этого было мало. Он регулярно устраивал обыски и допросы с пристрастием, стремясь во что бы то ни стало обнаружить следы измены и доказательства наличия любовника. Бедная Анна! Ей было невыносимо тяжело жить под гнетом тирании любимого супруга. Только своим близким подругам она могла приоткрыть свою душу: «Моя веселость и жизнерадостность остались при мне, но проявлялись только в семье. ...Приятельницы мои уверяли меня, что я страшно состарилась за эти четыре года, и упрекали, зачем я не обращаю внимания на свою внешность», — жаловалась на свою долю жена Достоевского. Про его страсть к игре рассказывать, наверное, не стоит — весь свой опыт он изложил на страницах романа «Игрок», и вряд ли я расскажу об этом красочнее и увлекательней, чем сам Федор Михайлович. «Как только проснусь — сердце замирает, руки-ноги дрожат и холодеют», — вот каким словами он описывал свою нездоровую зависимость. А вот о чём стоит упомянуть, так это о непомерном эго и самолюбии Достоевского. Выглядит очень странно, что скромный юноша, до ужаса стесняющийся женщин и искренне считающим себя квазимодо, весьма высоко оценивал свои умственные и творческие способности. Получив первое признание и войдя в писательскую среду, Федор Михайлович мгновенно возгордился и стал ставить себя на пьедестал гения. Его коллеги по перу мгновенно подняли его на смех за столь завышенное самомнение. Особенно постарался Иван Сергеевич Тургенев, который специально выводил Достоевского на спор в обществе и вдоволь издевался, играя на его вспыльчивости и нервозности характера. Но самый большой удар самолюбию Федора Михайловича был нанесен, когда Тургенев объединил свои усилия с Некрасовым, и в совместном творческом порыве на свет появилась эпиграмма под названием «Послание Белинского к Достоевскому». Эпиграмма вышла очень злобной и едкой, оцените сами: «Витязь горестной фигуры, Достоевский, милый пыщ, на носу литературы рдеешь ты, как новый прыщ…» Естественно, это больно задело Достоевского, учитывая его мнительный и обидчивый характер. Вот с этого момента и началась вражда между ним и Тургеневым. Лично я за Достоевского, а вы? Ну и в завершение материала полезные лайфхаки от писателей на все случаи жизни: 1. Если апатия и прокрастинация не дают вам вовремя завершить все важные дела, следуйте примеру Виктора Гюго : отдаете всю одежду вашему слуге, строго наказав не выдавать ее обратно ранее, чем через неделю, остаетесь голым и, закутавшись в одеяло, работаете над новым произведением. Это гениально! 2. Если вас покинуло вдохновение, воспользуйтесь советом Фридриха Шиллера : положите несколько яблок в ящик письменного стола и дождитесь, пока они не начнут гнить. Этот божественный запах обязательно вдохновит вас на создание нового шедевра! 3. Если предыдущий лайфхак не сработал, можно употребить яблоки внутрь (только обязательно свежие!). И тогда вы сможете придумать такой же хитросплетенный сюжет для вашей книги, как у Королевы Детектива Агаты Кристи . 4. Опять фиаско? Тогда лайфхак 18+ от Уильяма Фолкнера ждет вас: делайте по глоточку виски во время работы, и она пойдет гораздо быстрее и продуктивнее! 5. Если и это не сработало, не отчаивайтесь! Дэн Браун припас для вас еще один секрет. Если вы находитесь в длительном творческом кризисе, то самое время повисеть вниз головой! Видимо, приток крови к мозгу принесет вам новые идеи и вдохновение. 6. Если вы свято верите в то, что нужно как можно чаще проветривать помещение, в котором работаешь, забудьте об этом! Иоганн Гёте работал только в душных, непроветриваемых помещениях и всем советовал поступать так же! Сквозняк уносит с собой гениальные идеи, не иначе. 7. Лучшая поза для творческой деятельности — горизонтальная. Лайфхак от Марка Твена , который писал свои произведения лежа в постели. | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |
