Главная » 2025 Январь 9 » Галина Уланова
10:41 Галина Уланова | |
«Я приходила, делала свое дело, и только бы мне не видеть людей!» Но родители были артистами балета из Мариинского театра. Позднее Уланова говорила: «Я лично попала в хореографическое училище, потому что меня не с кем было оставить. Мои родители, актеры, отдали меня, решив, что за мной удобнее так наблюдать, так как в то время и школа, и репетиционное помещение — это было одно. А что из меня получится, они и не думали». Может показаться, что к танцам она испытывала едва ли не отвращение, но ведь на самом деле - нет: ей нравилось ходить с родителями в Мариинку, она пересмотрела много постановок, в восемь лет самозабвенно танцевала дома, думая, что родители ее не видят... Но она видела, как много приходится работать матери. И, судя по ее словам, поступление в школу и жизнь в интернате (куда ее отдали родители, потому что на дворе был конец 1910-х годов, голод и холод, им надо было зарабатывать на хлеб, а девочку действительно было не с кем оставить) стали для нее драматическими событиями. В воспоминаниях все время это проскальзывает: «До школы я была очень подвижным и совершенно не застенчивым, а, наоборот, очень веселым и смелым ребенком... А когда меня оставили в интернате, я увидела вокруг себя много детей и страшно застеснялась. Я вдруг «закрылась» накрепко, абсолютно. И долгое время, почти все школьные годы, ощущала скованность, стеснялась своих сверстниц». Многие биографы (например, Ольга Ковалик, автор книги об Улановой, вышедшей в серии ЖЗЛ) подчеркивали: «С детства она беспрекословно подчинялась двум словам, ставшим доминантой ее натуры: «должна» и «нельзя». Сама Уланова говорила: «Я с детства знала, что у меня есть дело. Когда в Петербурге еще не было трамваев, по дорогам ходили конки. На лошадей надевали шоры для того, чтобы ничто не отвлекало их. Вот в таких шорах я и жила всю жизнь для своего искусства. Этому меня мама научила, будучи здесь, в театре, артисткой балета. Поэтому я приходила, делала свое дело, и только бы мне не видеть людей». А об одежде и о моде высказывалась так: «Когда мне шили выпускное платье, не могла сказать, какое мне хочется. Я и не знала, что носят, что модно. Мода вообще существовала для меня словно на другой планете. О косметике и говорить не приходится. Знала: гримируются для сцены, а чтобы для себя, для выхода в гости, в театр — это представлялось нелепым». «Она принадлежит иному измерению» В училище с Улановой долго занималась мать. И она ее не жалела («мама была не строгая. В этом даже был ее недостаток. Ее любили, но пользовались ее добротой. Со мною же она была очень строга...») Артист Большого театра Юрий Жданов однажды побывал в квартире у Марии Федоровны Улановой и вспоминал: «[Галина] Уланова сказала мне тихонько, указывая на старое вольтеровское кресло: «Вот орудие моей пытки». Я сразу не понял, а Галина Сергеевна полушепотом, чтобы не услышала мама, рассказала, что когда она девочкой начала заниматься классикой, то выяснилось, что шаг у нее маловат, и для его развития мама велела ей регулярно садиться на шпагат на ручках этого самого кресла. С тех пор Галина Сергеевна сохранила неприязнь к этому ни в чем не повинному предмету обстановки». Потом ее учила знаменитая Агриппина Ваганова. Судя по всему, поначалу никто не видел в девочке Гале будущую приму, особенно она сама. О дебюте вспоминала: «Никакого удовольствия от выступления не испытала. И так было не только в вечер дебюта, а целых пять лет! Все первые годы в театре я работала, как бы механически выполняя все предъявляемые ко мне требования, будучи не в силах отделаться от ощущения вечного волнения, страха, нелюбви к сцене. Каждый вечер, приходя в театр, был сопряжен для меня с острым нежеланием выходить на сцену и с необходимостью преодолеть это чувство так, чтобы никто о нем даже не заподозрил». В январе 1929-го, за два дня до своего 19-летия, она танцевала Одетту и Одиллию в «Лебедином озере». Разумеется, потом отозвалась о своем выступлении очень критически: самые теплые слова - «наверное, не совсем так, как надо было сделать. Но, очевидно, что-то все-таки было». И на нее мгновенно обратили внимание. Уланова на сцене была не только балериной, но и выдающейся актрисой - не случайно она в юности любила кино (естественно, немое, другого тогда не было, - а балет похож на немое кино) и была очарована Гретой Гарбо. Анна Ахматова, одна из очень немногих, относилась к Улановой прохладно, говоря, что балерина она «никакая», критикуя ее внешность («лицо страшное, а шея безобразная и тоненькая»), но добавляя: «Она гениальная мимистка… Мимистки такой действительно в мире не было… Когда умирает — подбородок делается восковым». За «Лебединым озером» последовали тридцать с лишним лет славы. Можно бесконечно нанизывать восхищенные отзывы о ней. А еще - истории о том, как ее ценили и уважали Сталин, Елизавета II и бесчисленные артисты балета, от Плисецкой до Цискаридзе, как в ее честь называли сорта сирени и тюльпанов, астероиды и алмазы. Но сама она старалась пресекать любые похвалы в свой адрес. Инна Руденко назвала свою огромную статью о балерине, опубликованную в «Комсомолке» 8 января 1980 года (к ее 70-летию) «Сенсация ХХ века». И в первых строках представила, что станется с Галиной Сергеевной, когда она откроет газету и увидит этот заголовок: «Доброжелательность уйдет. Лицо ее станет отчужденно-холодноватым - некоторые только таким и знают его... Но ведь и «сенсация» - не самое громкое из того, что сказано о ней. «Я не могу даже пытаться говорить о танцах Улановой... Это магия» - Марго Фонтейн, балерина. «Гений - это совсем не слишком сильное определение для танца Улановой» - Мэри Кларк, писательница. Даже Эйзенштейн, человек отнюдь не сентиментального ума и танец Улановой пытавшийся выразить в графической схеме, внизу этой схемы записал: «Она принадлежит иному измерению». (Эйзенштейн, кстати, мечтал снимать Уланову в роли царицы в «Иване Грозном», и она согласилась - но надо было выступать в театре, поэтому не получилось выкроить время на съемки). Ушла со сцены она в начале 60-х, когда ей было уже 50, и почти четыре десятка лет работала в Большом театре педагогом-репетитором. Но слава никуда не девалась: о ней писали книги, снимали фильмы, она жила на свете легендой. Галина Сергеевна несколько раз была замужем, но детей у нее не было. (Однажды, в конце жизни, она призналась: «Мне родители сказали: «Галя, ни в коем случае ты никогда не должна иметь детей. Или сцена, или дети»). Ее компаньонкой на протяжении последних десятилетий была журналистка «Комсомольской правды» Татьяна Агафонова, очень о ней заботившаяся - Уланова считала ее практически приемной дочерью и говорила: «С Таней в мой дом вошла жизнь». Увы, Агафонова умерла раньше, чем Галина Сергеевна, она скончалась от рака в 1994-м. Оставшиеся ей четыре года Уланова провела в одиночестве. И говорила: «Вы же знаете, что я не сумасшедшая, но я каждый день разговариваю с Таней. Что она сделала? Зачем ушла?» 21 марта 1998 года Галина Сергеевна скончалась после второго инсульта... | |
|
Всего комментариев: 0 | |