ОСТАВАТЬСЯ ИЛИ УЕЗЖАТЬ?
Когда расстаешься с любимым человеком, время позволяет пережить все заново, рассмотреть обоюдные поступки, многое оправдать, оставить в памяти то лучшее, что было. А если расстаешься с целой страной, где все было близким, дорогим, где прошла большая часть жизни, где формировались взгляды, характер, где каждая тропинка хранит твои следы? А помнит ли?
15 лет назад мой дядя Давид Штейн, умнейший и добрейший человек, начальник планового отдела, первоклассный экономист Новоград-Волынской мебельной фабрики поддался на уговоры сыновей и решил поменять великую и могучую на незнакомую Америку. Это был взрыв. Шептались, клеймили вслух на открытом собрании, отобрали партбилет. Те, кто отнесся с пониманием, помалкивали (не дай Б-г, и их сочтут изменниками). Всегда элегантный, моложавый Давид сник. Небритая щетина, красные от недосыпания глаза, без обычных веселых искорок. Потом прощались с родными пенатами Женя Бараз, Леня Пеккер, Соня Гвалия, семья директора и основателя мебельной фабрики А. Варшавского (он до этого времени не дожил)…
Некогда военный городок с преобладающим еврейским населением уже не отторгал уезжающих из страны, кое-кто даже завидовал: ''От везе євреям, нове життя, набагато краще, не те, що ми тут бідуємо’’. Нашу семью провожал чуть ли ни весь город. На большом стадионе собрались друзья, коллеги, знакомые. Прощальный вечер в Доме культуры рождал сомнения:
Оставаться или уезжать?
Никому не задавать вопросы…
Вот она последняя межа,
Надо сантименты прочь отбросить.
Распрощаться с городом своим
И родными серыми надгробьями,
Подождать, пока растает дым,
Дым Отечества с отвергнутой любовью.
В роднике испить живой воды,
Тихой речке молча поклониться. Убежать от счастья и беды
И к другому берегу прибиться.
Где священны камни и песок,
Море обласкает, отцелует,
Солнце жгучее прожжет наискосок,
Ветерок прошепчет: ''Алилуйя…''
Тут народ. Он – вечный странник мой.
Жизнь напишет горькие страницы.
Из дому я еду иль домой?
Как меня ты встретишь, заграница?
… Кто придумал это печальное, красивое слово – ностальгия? Наверное, первопроходцы. Ведь они уезжали навсегда… А у тех, кто оставлял нашу вільну, незалежну ( я бы не против и кавычки поставить), был шанс приехать в гости, даже вернуться. Так почему же поначалу снилась эта проданая, раненая Чернобылем родина, сжимала сердце клекотом журавлей и синими глазами льняного поля? А потому что нельзя перечеркнуть целую жизнь от вчерашнего ''до'' до сегодняшнего ''после''. Почему все-таки Израиль стал для нас домом? Лично я здесь ощутила внутреннюю свободу, расправила крылья, а скорее, мозги для творчества, ощутила пульс и ритм этого маленького клочка Моей Земли. И жгучая тоска ностальгии постепенно переросла в обыкновенное желание встречи. Я, израильтянка, заказала в марте билет, а в конце июля лайнер ''АЭРОСВIТ'' приземлил меня в аэропорту Борисполь. Шалом, Украина!

ПРИКЛЮЧЕНИЯ «ЛЯГУШКИ-ПУТЕШЕСТВЕННИЦЫ»

Четыре месяца покупала подарки родным и друзьям. Сын Вадим, дважды слетавший в Украину, издевался: ''Что ты барахло собираешь? Там за твои доллары все это можно купить в пять раз дешевле''. Он от своей семьи переслал со мной 20 футболок с надписью на иврите – ''НИКАЙОН'' (кстати, они пошли на ''ура'' среди работников прессы – моих бывших коллег). Красивые, черные ручки с отметкой ''БАНК АПОАЛИМ'' тоже стали своеобразным амулетом любителей эпистолярного жанра. Ожерелья и браслеты из ракушек, джинсовые кепки с надписями… Ну, и, конечно же, арабское серебро ручной работы: перстеньки, серьги, цепочки с кулонами (всего 20 наименований). Естественно, при досмотре меня не покидали мандраж и дрожь в коленках. Сын был прав. Всякие свитерочки, кофточки, обувь и прочие атрибуты туалетов не вызывали ажиотажа.
Но… по порядку. Допустимый вес 25 кг (20+5 – ручная кладь). Домашние весы устали от взвешиваний, сумки постепенно становились пузатыми. Но все равно… знакомые, те самые, которые когда-то возили передачи от меня - кофточки, парфюмерные и постельные наборы, конфеты в коробках, растворимый кофе…как не возьмешь передачу от них. Ко дню вылета я чувствовала себя, как никогда, уставшей и несчастной. За какой-то чертой в аэропорту Бен-Гурион сын взвалил мои 2 неподъемные сумки на тележку, я попрощалась с его семьей и сразу услышала вопрос девушки-контролера: ''Что в сумках? Есть подарки?'' и т.д. Заранее заготовив со словарем ответы, я на бойком иврите ответила, что тут все мои вещи и подарки только родным. Девушка ослепительно улыбнулась и пожелала: ''Счастливого пути''.
Начало было многообещающим. Уже поставлены все отметки, выданы все нужные бумажки. Сумки – на весы. Без проблем! Лишние несколько килограммов проскочили, как по маслу. А вот на досмотре зазвенела ручная кладь, чтоб ей было пусто. Моя небольшая сумка через плечо раз 7 проверялась таможенником. Из нее вытащили все и, конечно, серебро в элегантном кожаном футляре от очков. Я решила сдаваться, открыла футляр. ''Твое?'', ''Мое''. Таможенник его не забрал и продолжал рыться в пустой сумке. Сзади нетерпеливо роптали ожидающие своей очереди. Начинаю сначала: монеты по 10 шек, ключи, пудреница, ручки, маникюрные ножницы, пинцет, валидол в металлической коробочке - все в сторону! Звенит… Что за проказы барабашки! Наконец, сама под подкладкой нащупываю пилочку для ногтей. Подпороли ткань, извлекли. Уф! Проехало! Все, все возвратилось на место. Длинный поход то вниз, то вверх до места ожидания вылета.
И вот мы уже на борту, ремни пристегнуты, звучит по радио напутствие на украинском языке.

ВЕСЬМА КОШЕРНЫЙ ПОЛЕТ.

3-х часовой перелет не создал трудностей, подарил приятных попутчиц и воспоминание о легком то ли завтраке, то ли полднике. Отощавшая казна украинских авиаторов потчевала небольшой куриной лапкой, овощами, зеленым чаем и двумя баночками из пластика – с маслом и джемом. Лично на меня впечатление произвела небольшая картонка (2 х 2), а на ней рисунок: поросенок, перечеркнутый двумя красными линиями приветствовал иудеев кошерным меню. Ай – да, украинцы! Сумели взять за живое.

В ОГОРОДI БУЗИНА, А В КИЄВI – ТIТКА (перефразированная украинская пословица)
Посадка была мягкой, полет – не утомительным. Долго петляли по бегущим дорожкам к месту выдачи багажа. В отличие от Израиля, где багажные тележки стоят стройными рядами, а посему и толкотня исключена, тут подсобное средство передвижения надо ловить. Причем, до получения багажа. Я по неведению сделала наоборот, а с сумками не побежишь. Носильщики – тут как тут. Я спешу. Тяжеловесный мужичок делает несколько шагов за барьер и объявляет рекордную цену – 50 гривен. Неплохое начало. Но… не успеваю возмутиться ( да и гривен нет), как попадаю в объятия внучки Гали и дочки Светланы. Дочь, растерявшись, сует деньги какому-то постороннему. Тот берет их, но я на страже и исправляю оплошность. Первая перронная шутка повышает настроение.
Едем в Житомир, 230 км. На каждые 50 метров – агитационный щит предвыборной борьбы. Партия БЮТ в авангарде. Белокурая бестия – красавица с косой, с красным сердечком на груди, с ярким веночком, улыбка хищницы, готовой к прыжку: противников надо хавать, пока не сожрали тебя. Народ подустал от этой оранжево-желто-голубой кампании, но на площади в Киеве, да и по месту жительства можно подзаработать от 50 до 80 гривен в день. Еще и атрибуты выдают: брошюры, флаги, куртки, кепки, значки. Юля – самая щедрая. Маечки ее сторонников яркие, веселенькие, надписи – выразительные, лозунги кричат: ''Не буде виборів – буде заколот'!', ''Юля краще Ахметова'' (прокол Януковича, назвал Ахматову Ахметовой). Забегая вперед, скажу, что уже в Киеве, выйдя на площадь Леси Украинки, поняла, что ее образ (огромная статуя во весь рост) померк в сравнении с этой нахрапистой дамочкой. Вокруг памятника – более тысячи палаток. Солнце – в зените, +35 в тени. Тут же – 20 туалетов (я их посчитала), и вонища от них такая, как от скунса в зверинце, когда он распускает пушистый хвост. Фу-фу! Предвыборная кампания попахивает дерьмом.

ЗАПАХИ ДЕТСТВА
Дочь Светлана живет в Житомире, днем и ночью на работе. Она - журналист. И вся эта предвыборная суетня – пища для газетчиков. Внучка Гала тоже при деле: учится, работает. А я – вольная птица. В толпе житомирян иду на рынок ( все там такое вкусное, что потерянные во время путешествия пару килограммов опять балансируют на отметке – … (не скажу!). Пенсионеры тут не жируют, пособие (пенсия) – 100$. У некоторых – побольше. Проезд бесплатный, жилье – свое, есть подсобные участки (у тех, кто не ленится и еще пока на ногах). Люди приветливы. Узнавая, что из Израиля, расспрашивали, проявляли симпатию. Я говорила со всеми по-украински (не забыла). Это подкупало.
Цены – выше крыши. Продукты стоят, как у нас, если учесть, что гривна и шекель – ото давар. Зелено, чисто, множество открытых кафешек на тротуарах, на каждом перекрестке – бойкая торговля яблоками, грибами, творогом, домашним хлебом. Хлеб дешевый (от 1 гривны до 3-х), ароматный, завернутый в полотенца для сохранения тепла.
Поражает обилие отечественной косметики, моющих средств. Привезла в Израиль кремы «Чистотел», «Козье молоко», «Облепиха». Все хвалят. Еще - красные бусы а ля Юля, значки компартии Украины, сало, бутылку самогонки, полкило огурцов с пупырышками, 25 бутылочек корвалола для бабушек. Сама удивлялась, как провезла. Правда, перевес выявился на 100$, и пришлось выставить банки с вишневым вареньем (а жаль!), буханку украинского хлеба и много книг авторов-друзей, благо, успела их прочитать.
Жара была похлеще израильской. Кондиционеры – в автобусах, кафе, магазинах отсутствуют. Один дождливый день из 21, что провела там, дал кратковременную передышку от зноя и пыли.
Впереди меня ждал город детства - Новоград Волынский.

Продолжение следует….

Ада Ничпальская