В небольшом уральском городе в шестидесятых годах все знали сапожника Карлушу. Был он маленький, с короткими ногами и крупной головой, на которой красовалась копна рыжих кудряшек. Карлуша был отличным мастером, и от клиентуры отбоя не было. Он не отказывался ни от какой работы, даже, если туфли надо было выбросить на помойку, Карлуша возился с ними, чинил, продлевая владельцу их жизнь, и экономя его деньги. Если в городе, кто-нибудь спрашивал дорогу, говорили:
-Дойдете до Карлуши, поверните направо, там…
Или:
- От Карлуши примерно в двух кварталах…
Карлуша считался достопримечательностью города. Он был общителен, незлобив, сочувствовал людям, мог дать правильный совет, помочь… С утра до позднего вечера в маленьком киоске-мастерской толпился народ, и все уходили от него в хорошем настроении. Со многими он давно подружился.
Карлуша… Нет, не так звали этого человека. Настоящее его имя было Иосиф, как у Сталина, а он его терпеть не мог. О себе знал очень мало. Грудничком его нашла на крыльце детдома тетя Варя, повариха. Ребенок был завернут в старое солдатское одеяло, а внутри записка «Иосиф Фельдман», и…больше ничего. Шел 1944 год, война шла к концу, найти родителей ребенка было невозможно. У него уже тогда была видна патология: крупная голова и короткие ноги – возможно, из-за этого его мать и подкинула в приют. Даже дня своего рождения Карлуша – Иосиф не знал, директор детдома решил, что его примерный возраст 8 месяцев, подсчитали и записали дату рождения: 1 октября 1943 года. Ждали, что за ребенком придут, но…так и не дождались. Карлуша вырос в детдоме, за его короткие ноги ребята дали ему прозвище Карлик, а, чтобы не обижался, звали Карлушей. Карлуша остался доволен новым именем, так и представлялся.
Окружающие жалели парня, понимали, что найти себе пару ему почти что невозможно. Уродство вроде небольшое, а на виду.
Раз к нему зашел старик Ахмадеев, пьющий и разбитной гармонист.
- Привет, Карлище, - сказал он, - мои говноступы кушать просют, а денег нет. Подколоти, может, еще поношу.
- Давай, дед, попробую.
Ахмадеев оставил туфли, по которым страдала помойка, и Карлуша, жалея старика, взялся за дело. Провозился долго. К вечеру старик зашел за ними.
- Спасибо, Карлуша, погоди с деньгами пару дней, пенсию получу – отдам, ты меня знаешь не один год.
- Подожду, дед, носи на здоровье. Учти: новые все равно придется скоро купить, чинить нечего будет.
Дед пришел через несколько дней и принес долг.
- Карлуша, - смущенно вымолвил он, - Тебе сколько годов?
- Тридцать.
- У меня есть для тебя отличная невеста, - сказал Ахмадеев, - Твоей нации. Только…постарше тебя, ей 39 лет, зато жизнь повидала.
- Кто за меня пойдет, дед? Видно, суждено мне бобылем прожить: ни родителей, ни жены, ни детей.
- Дурак, кому что нравится. Она тоже не Мерилин Мурло. Значит, так: вот, приходи по этому адресу завтра в 8, я там буду. Понял?
- Не знаю, боюсь, дед.
- Старый татарин тебе плохого не посоветует. Учти, я возьму чекушок и буду там. Попробуй только не приди, врагом будешь.
- Ладно уж, дед, приду, чекушок не выпей заранее, понял?
Карлуша шел по адресу, который дал дед, а поджилки у него дрожали, вдруг эта незнакомая женщина посмеется над ним? Но назвался груздем…
Дед не подвел, он открыл Карлуше дверь, трезвый и улыбающийся. Даже костюм с галстуком надел поношенный, но чистенький.
Ревекка оказалась высокой, полной женщиной с большим бюстом, крупным еврейским носом. Красотой не блистала, но лицо ее было добрым и приветливым. Такими, вероятно, бывают лица матерей. Увидев Карлушу, она не выразила удивления, в ее глазах он не прочитал ни сочувствия, ни жалости. Она пригласила его за стол , уставленный немудреной закуской. Разговорились. Карлуша вполне освоился, и они с Ахмадеевым наперебой стали рассказывать байки и анекдоты. Потом старик играл на гармошке татарские песни. До русских не добрался: к тому времени хорошо выпил. Карлуша старался понравиться Ревекке.
Домой шел с изрядно выпившим Ахмадеевым. Старик был доволен и весел.
- Ну, как?- спросил старик, - Баба неплохая, с полновесными грудями, рослая, чего тебе надо?
- Я не понравился, я под мышку ей, да еще и дефективный.
- Дурень ты, она же не принцесса, нос, как у буратины.
- Только ты ее хвалил…
- Я и сейчас хвалю, - перебил старик, - Два сапога – пара, вот и станьте парой, все лучше, чем одному. От меня старуха ушла, дык иногда хоть дочка приходит, реже сын. Выпиваю, а это не нравится. Но без этого не могу, скучно.
Упрямец Ахмадеев убедил Ревекку, что лучше Карлуши парня нет на свете. Он увлекся сватовством, как увлекаются люди изобретением или наукой. И добился: состоялась свадьба Карлуши и Ревекки. Карлушу поздравляли, а он никак не мог понять, что с ним произошло. Впервые о Карлуше заботилась женщина, он поправился, ходил наглаженный и надушенный, но характер его не изменился, остался таким же благожелательным. Через год родилась дочка Наташка, и началась у Карлуши новая жизнь. Он любил возиться с малышкой, стал меньше работать.
Прошли годы. Наташа – успешная бизнесвумен, красивая женщина, у нее салон красоты и две сапожные мастерские. Прекрасный муж – журналист и две дочери, которыми, в основном, занимается Ревекка: дочка вся в делах. А Карлуша… По- прежнему сидит и работает в своей маленькой мастерской, только рыжих кудрей на голове почти не осталось. У него не было родителей, поэтому, он часто ходит на татарское кладбище, где похоронен Ринат Ахмадеев, человек, устроивший его судьбу. Прибирает могилу и сажает летом цветы. Чтоб не скучно было старику оставаться одному.

5 июня 2007 Зинаида Маркина